Июньское утро выдалось ясное. Мы встали рано и позавтракали. Гудло был в восторге. Пока я поджаривал грудинку, и декламировал что-то из Китса и Келли, кажется, или Шелли. Мы собирались переправиться через реку, которая здесь была лишь мелким ручейком, чтобы осмотреть многочисленные заросшие кедром холмы с острыми вершинами на противоположном берегу.
- Любезный мой Уллис, - сказал Гудло, подходя ко мне, пока я мыл оловянные тарелки, и хлопая меня по плечу, дайте-ка мне еще раз взглянуть на волшебный свиток. Если я не ошибаюсь, там есть указания, как добраться до вершины того холма, который напоминает формой вьючное седло. На что оно похоже, Джим? Я никогда не видал вьючного седла.
- Вот вам и ваше образование, - сказал я. - Я-то узнаю его, когда увижу.
Гудло стал рассматривать документ, оставленный стариком Рэндлом, и вдруг у него вырвалось отнюдь не университетское ругательное словцо.
- Подойдите сюда, - сказал он, держа бумагу на свет. Смотрите, - добавил он, ткнув в нее пальцем.
На синей бумаге, - до тех пор я этого не замечал, выступили белые буквы и цифры: "Молверн, 1898".
- Ну, так что же? - спросил я.
- Это водяной знак, - сказал Гудло. - Бумага эта была сделана в 1898 году. На документе же стоит 1863 год. Это несомненная подделка.
- Ну не думаю, - сказал я. - Рэндлы - люди простые, необразованные, деревенские, на них можно положиться. Может быть, это бумажный фабрикант подстроил какое- нибудь жульничество.
Тут Гудло Банке вышел из себя - насколько, разумеется, ему позволяла его образованность. Пенсне его слетело с носа, и он яростно воззрился на меня.
- Я вам часто говорил, что вы дурак, - сказал он. - Вы дали себя обмануть какой- то грубой скотине. И меня в обман ввели.
- Каким же это образом я ввел вас в обман?
- Своим невежеством, - сказал он. - Я два раза отметил в ваших планах грубые ошибки, которых вы, несомненно, избегли бы, поучись вы хоть в средней школе. К тому же, - продолжал он, - я понес из-за этого мошеннического предприятия расходы, которые мне не по карману. Но теперь я с ним покончил.
Я выпрямился и ткнул в него большой разливательной ложкой, только что вынутой из грязной воды.
- Гудло Банке, - сказал я, - мне на ваше образование в высокой степени наплевать. Я и в других-то его еле выношу, а вашу ученость прямо презираю. Что она вам дала? Для вас это - проклятие, а на всех ваших знакомых она только тоску нагоняет. Прочь, - сказал я, - убирайтесь вы вон со всеми вашими водяными знаками да отклонениями. Мне от них ни холодно, ни жарко. Я от своего намерения все равно не отступлюсь.
