Двое крепких ребят после этих слов Шастина разделились: один остался у двери, а другой подошел к окну, присел на подоконник. И эти их заученные действия и слова Шастина, а более — интонация, с какой он говорил, сразу не понравились Самохвалову, и стало ясно: не для того они завалились в палату, чтобы пролить слезы утешения и сочувствия. И подумав так, Самохвалов почувствовал, как тяжело отозвалось сердце на нерадостное предчувствие.
— Говори уж сразу, с чем пожаловал, Герман Львович!
— Вот и хорошо, Антон Тимофеевич, что остался таким же решительным. Быть может, сейчас и не время говорить об этом и место не очень–то подходящее, но время, время. Оно поджимает, и поэтому есть необходимость не затягивать с принятием решения. А оно нам видится таким. Поясню. Результаты проверки вашего предприятия, а также материалы по факту дачи вами взятки зафиксированы на видео, а также имеется аудиозаписи наших с вами бесед — всё это находится в предбаннике губернского прокурора, и, сами понимаете, сейчас всё зависит от вас: будет дан им ход или они бесследно и навсегда исчезнут.
— Что мне нужно сделать для этого?
— Продать нам контрольный пакет акций, владельцем которого вы являетесь!
— А остальные держатели?
— Это не ваша забота, Антон Тимофеевич!
— Значит, на хохряк берете!
— Ну это уж как угодно называйте… Для нас главное, что на вас есть компрометирующие материалы, на основании которых, если, конечно, будете упрямиться, вам вполне можно обеспечить незавидное будущее: следствие, суд и тюрьма. В общем, ничего нового. Вам это нужно с вашим слабым сердцем?!
Самохвалов закрыл глаза, потому что не мог смотреть на Шастина, на его лицо, показавшееся сейчас особенно хищным, и захотелось врезать по его остроносой физиономии.
— Денег–то хватит выкупить?
— С этим проблем нет, если учесть, что акции вашего предприятия в последние месяцы почему–то очень сильно упали в цене! Вы не догадываетесь — почему?
— Догадаться несложно. Мировой кризис!
— Не только.
— На кого будете оформлять?
— Не на себя же. Есть люди. Мы это сделаем быстро. Правда, Александр Александрович? — обратился Шастин к мужчине, стоящему у окна. — Кстати: Александр Александрович — опытный нотариус и совершит все необходимые действия сейчас же. Нужна только ваша добрая воля, Антон Тимофеевич!
Самохвалов повторно закрыл глаза, и все увидели, как из- под закрытых век показались слезы. Но успокаивать его никто не собирался. Все трое дождались, когда он отдышится, вытрет слезы и скажет как в пустоту:
