— Как назовем организацию?
Самохвалов сделал вид, что сильно задумался, и после паузы воскликнул, будто что–то нашел:
— Да чего скромничать — «Союз писателей Княжска»! Представляешь, какое создаст звучание в стране наш град?! А если и доску памятную поставим.
— А кто станет членами?
— Ну, прежде всего, мы с тобой. Несколько человек из литобъединения возьмем, тех, кто поактивнее. Нам нужны люди с сильной гражданской позицией, а иначе и не стоит ничего затевать, не для себя стараемся. Сообща многого можем добиться. Главное — дать ход важному делу. Поэтому, не откладывая, свяжись с нашим юристом, пусть подготовит пакет необходимой документации!
— Всё понял. О ходе подготовки буду информировать.
— Договорились! — поднялся из кресла Самохвалов и подал Немыкину руку. — А финансирование этого проекта согласуй с Лавриком, а если будет кочевряжиться, лично поговорю с ним!
Немыкин слегка пожал крепкую самохваловскую лапу, улыбнулся, хотя улыбаться не очень–то хотелось. Что греха таить, он, как и всякий литератор, давно мечтал о вступлении в настоящий Союз писателей, тоже, как и теперешний шеф, издал за свой счет несколько книжек, и вот теперь, когда заветная организация сама к нему приблизилась, — это и не радовало особенно. Как говорится: Федот, да не тот! Вот если бы в настоящий писательский Союз вступить — вот это дело! Но разве что скажешь против? Чтобы озвучить указание, Немыкин зашел к Ефиму Константиновичу и изложил всё, что услышал от Самохвалова. Сперва Лаврик слушал молча, а потом улыбнулся, услышав слова Немыкина о памятной доске.
— Слушай, — указал он на стул и пригласил присесть стоявшего до этого Александра Ильича, — сейчас расскажу тебе занимательную историю об одном поэте. В Елани это было, лет уж, наверное, десять назад. Ну, так вот. Задумал один местный непризнанный поэт прославить себя. Кое–как накопил денег и заказал мемориальную доску из черного мрамора, чтобы установить ее на доме, где жил. Мол, в этом доме живет известный российский поэт Вася Пупкин! Знайте, люди, и радуйтесь! Но чтобы установить доску, надо иметь разрешение от властей, а его не имелось, да и не могло иметься. И тогда этот Пупкин, дождавшись дождливой, ветреной погоды и позднего часа, чтобы не привлекать внимания, начал самостоятельно устанавливать доску. Подготовил место, а когда полез по стремянке, то мокрая доска выскользнула из слабых поэтических рук и разбилась. Разбилась и мечта Пупкина о славе и почете. Запил с горя поэт и, говорят, отошел в мир иной.
