Я словно забыла, как сама уезжала и приезжала — не так судьбоносно, не так далеко, но мы каждый день писали друг другу, а что же они? Один, замученный ностальгией, вспомнил любовь, другая решилась к нему поехать — русская девочка по имени Кристина! Ей даже корзина не полагается…
— Дядь Лень, ну неужто и вы меня не понимаете? Я думал, хоть вы меня поймете!..
Осенью мы отправились в Пермь на свадьбу. Осенью нашей серебряной свадьбы — до нее оставалось всего три недели. Было решено: в «свадебное путешествие» летим в Израиль…
В поезде мне приснилось, что она умерла. Я позвонила Любови Абрамовне, математичке, той, что когда–то обревелась над стариками. Мы поболтали о ее итальянской внучке и посплетничали о Ромкиной свадьбе… Пришло время спросить.
— Любовь Абрамовна… Вы про Елену Николаевну что–нибудь знаете?
Я сама выбрала, от кого это услышать.
— Ириночка, так ведь она умерла… Четвертого августа. Она сломала шейку бедра, попала в дом престарелых, прожила там год. А потом не стала принимать лекарства… Месяц лежала в коме, без сознания, практически уже не жила. Ее тянули…
Пора было идти во дворец. Тот самый, в котором мы с Леней когда–то регистрировались. Я не должна была сильно плакать. И я умела: умела откладывать чувства. Когда мы тонули, у меня вообще не было чувств…
Мы прогулялись по родным осенним улицам и купили красивые букеты — себе, Маше и Зое с Лелей. Мы зашли большим счастливым семейством во Дворец культуры имени Свердлова — он мало изменился за двадцать пять лет, состав родственников изменился сильнее. Наша невеста оказалась краше всех.
Я сказала Левушке про Елену.
Наш жених, прилетевший неделю назад, заметно отвык от речей во Дворце имени Свердлова. Две пары нарядных родителей встречали молодых хлебом–солью. Родители невесты были растеряны и расстроены — теперь их касаются новости из Израиля: вооруженные стычки, обстрел Гило…
На следующий день мы встречались с одноклассниками — Якушевым и Климовой. Пили, пели, беззастенчиво целовались, договорились увидеться на серебряной свадьбе.
Вечером я встретила Левушку на вокзале.
— Ты знаешь, что Елена Николаевна умерла?
— Знаю. Ты же вчера сказала.
Через три недели я позвонила Бегуну:
— Приезжай к нам на серебряную свадьбу, — о тихом Боре вспомнили в последний момент.
— Говорят, Елена Николаевна умерла?
Так я узнала, что он тоже ее любил. Любил, хотел помянуть, зачем бы еще он стал спрашивать, он уже знал об этом от Левы…
Год спустя мне сказала Надежда Игоревна:
