Выйдя из перехода, я попадаю в толчею среди подсвеченных колонн.
— Девушка, вам лишний билетик?
— Лучшее место, рядом с царской ложей…
Один произносит загадочно, другой полузадушено, но каждый значительно, словно бригада «Скорой помощи».
— Мне нужен ближний партер, середина, — уверенно говорю я и знаю, что найдется.
— Да зачем вам партер? Берите амфитеатр. Звук идет в амфитеатр.
— Бельэтаж, ложа бельэтажа. Девушка, зачем вам партер?
Зачем партер? Там лучше видно и слышно. Способов пройти в театр было много: служебный вход, билеты с брони, спекулянты, поссорившиеся парочки. На Таганку и в Моссовет, в Ленком и на Малую Бронную — лишь Большой оставался неприступен, Большой не давал себя полюбить.
— Минуточку, женщина, не отходите. Вован, у тебя был партер? Нет, женщина, уже нету. Это валютка, берите ложу. Рядом с царской.
Ложу я уже брала — на «Анюту». И балет из телевизора, и такая же видимость.
— Девушка, вы партер искали? — скороговоркой произносит в воротник миловидная москвичка лет пятидесяти. Ей все еще мнятся стукачи. — Только давайте быстрей, я с иностранцами…
Она со шведами. Я улыбаюсь: Полтавы не будет, сегодня «Каменный гость».
В антракте, у входа в буфет, ко мне подходят две подружки: малиновые губки и черные с золотом платьица.
— Извините, мы с Юлей сверху вас заметили…
Они заметили мой красный костюм. И рыжую голову.
— Сверху так плохо слышно, не разобрать слова, когда поют. Вы не расскажете, что ему нужно от этой Анны?
Я уже слышала такой вопрос. Тридцать первого декабря, год легко уточняется. Мы отмечали у родителей Новый год — Леня, я и сестра Лариска, недавно ставшая московской студенткой. Праздник подступал к пермской земле: мама протирала посуду, я утюжила блузку, папа в старой цигейковой шапке и рукавицах двигал елку. По телевизору, в новом фильме Рязанова, жандармский офицер домогался юной девицы.
— А чего он добивается? — спросила Лариска, занося в комнату салат.
Спросила — и будто щелкнула выключателем. Повисла тишина. На полпути остановилась елка. Задрожали сосульки. В родительском доме не обсуждались такие вещи! Папа носил не кальсоны, а «трусики с рукавами». Не говорили «черт» или «псих» — только «рогатый», только «умалишенный». И не «беременная», а «в интересном положении».
— Вы почему молчите?
— Чего мужчины добиваются от женщин? — ответила я противным голосом старшей сестры.
— Зачем?
— Мужчины от этого получают удовольствие.
Рюмка под маминым полотенцем заскрипела от чистоты. Леня затих рядом с папой под елочкой. Но Лара не успокоилась.
