— Что происходит? — не выдержала леди Холлидей, нервно притопнув ногой.
— Сядь, — не стал церемониться капитан.
Даже если женщину и возмутило подобное обращение, она не посмела перечить и послушно села на стул у прогоревшего камина.
Олбани же проводил меня до мягкого дивана и, продолжая придерживать, помог на нем устроиться. Потом, не произнося ни слова и не комментируя своих действий, наполнил у встроенного бара два бокала чем-то темным и резко пахнущим. Один из бокалов капитан вложил мне в руки с коротким приказом:
— Пейте!
— Я не могу, — от сильного запаха спиртного стало крайне неприятно.
— Вы мне верите? — тон возражений не подразумевал.
— Да, — ответила не задумываясь.
И ведь действительно верю. Кривая полуулыбка мелькнула на губах Олбани.
— Пейте, — уже мягче сказал капитан и подтолкнул мои руки выше, а бокал соответственно ближе к губам.
Первый же глоток обжег губы, язык и горло. Тяжело закашлявшись, я постаралась сделать живительный вздох, но легче не стало.
— Еще глоток и я больше не стану Вас мучить, — пообещал капитан и, к моему удивлению, достал из кармана конфетку.
Конечно, сладость на подкуп или даже на стимул не тянула, но проявленная забота помогла осилить второй глоток алкоголя в моей жизни.
Обжигающий напиток жидким огнем спустился в желудок и очень быстро согрел кровь. Перед глазами появилась легкая дымка, звуки стали немного громче, а чувства, наоборот, более приглушенными.
— Вот и умница, — забрал капитан бокал из моих рук.
Я лишь улыбнулась. Странное чувство, словно вдруг все стало легче и проще.
— Логан! — нетерпеливый женский голос неприятно кольнул. — Объяснись!
— Что? — тихо, вкрадчиво, предостерегающе.
— Почему эта девка здесь?
Легкость и спокойствие растворились в небытии. Грубость слов резанула по нервам. Неожиданное оскорбление оказалось на удивление болезненным, словно меня ударили исподтишка.
— Прикуси язык, — резко и хлестко, как бичом.
Даже если женщина собиралась сказать что-то еще, то промолчала. А мне стало крайне неприятно, ведь я не понимала, зачем мне приходится это выслушивать.
— Я все понял, — поднялся со своего места Этан Холлидей, — ты хочешь меня унизить извинениями перед твоей служанкой? Это такой воспитательный ход?
— Во-первых, Этан, мисс Блю не служанка, а гувернантка моих детей. Во-вторых, воспитывать тебя обязанность твоих родителей, не моя. В любом случае уже поздно и бесполезно. В-третьих, и в последних, с этого мгновения все, что происходит в твоей жизни — это только твое дело.
