Утром я поднялся, заварил пару чашек кофе, принес одну ей в постель.
Она рассмеялась:
— Ты — первый человек, который отказался ночью.
— Да ничего, — ответил я, — этого можно и вообще не делать.
— Нет, погоди, теперь мне хочется. Дай я чуть–чуть освежусь.
Кэсс ушла в ванную. Вскоре вышла: выглядела она чудесно, длинные черные волосы блестели, глаза и губы блестели, сама она блестела… Свое тело она показывала спокойно, словно отличную вещь. Она укрылась простыней.
— Давай, любовничек.
Я дал.
Она целовалась самозабвенно, но без спешки. Я пустил руки по всему ее телу, в волосы. Оседлал. Там было горячо — и тесно. Я медленно начал толкаться, чтобы продлилось подольше. Ее глаза смотрели прямо в мои.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Какая, к чертовой матери, разница? — спросила она.
Я расхохотался и погнал дальше. Потом она оделась, и я отвез ее обратно в бар, но забыть Кэсс оказалось трудно. Я не работал и спал до двух, вставал и читал газету. Как раз отмокал в ванне однажды, когда она зашла с огромным листом — листом бегонии.
— Я знала, что ты будешь в ванне, — сказала она, — поэтому принесла тебе кое–что, прикрыть эту штуку, дикарь ты наш.
И кинула мне лист прямо в ванну.
— Откуда ты знала, что я буду в ванне?
— Знала.
Почти каждый день Кэсс заявлялась, когда я сидел в ванне. В разное время, но промахивалась она редко, и всякий раз при ней был листок бегонии. А после мы занимались любовью.
Раз или два она звонила по ночам, и мне приходилось выкупать ее из каталажки за пьянство и драки.
— Вот суки, — говорила она. — Купят выпить несколько раз и думают, что это уже повод залезть в трусики.
— Стоит принять у них стакан, как беды сами на голову повалятся.
— Я думала, их интересую я, а не только мое тело.
— Меня интересуют и ты, и твое тело. Сомневаюсь, однако, что большинство видит дальше тела.
На полгода я уехал из города, бичевал, вернулся. Я так и не забыл Кэсс, но мы тогда из–за чего–то поцапались, да и я все равно чувствовал, что пора двигать, а когда вернулся, то прикинул, что ее тут уже не будет, но не успел и полчаса просидеть в баре на Западной Окраине, как она вошла и уселась рядом.
— Ну что, сволочь, я вижу, ты опять тут.
Я заказал нам выпить. Потом посмотрел на нее. Она была в платье с высоким воротником. Я раньше на ней таких никогда не видел. А под каждым глазом вогнано по булавке со стеклянной головкой. Видно только стеклянные головки, а сами булавки воткнуты прямо в лицо.
— Черт бы тебя побрал, до сих пор пытаешься красоту свою погубить, а?
