И строго взирает запрет
На бунты кипящей подкорки
И скопища рифм–непосед.
Пускай осенённый не столь я
Десницею Божьей. Увы,
От скученной скуки застолья
Уйти мне б. Но нет, не уйти!
И веют густые метели
Не к месту поставленных слов,
И приторный запах веселья,
И радужный отблеск очков.
А после ночная утроба,
Заснеженных улиц гурьба
Поглотит из спёртого зоба
Тягучим сиропом слова.
Их втянет и скованно сцепит
Сугроба бугристая гладь;
Предчувствий фатальные цепи
И томная мысль — «Бежать!»
Полудрёмно не вейся, не майся
Ожиданьем в истошной золе!
В разлохмаченном омуте вальса
Бьются искры бенгальских огней.
Прочь сомненья; ушла пора мыслей;
Пуст эфир позывных огоньков,
И висит на немом коромысле
Обесструненной скрипки остов.
Снег, как простынь — помятый и белый,
Раскалённый морозом песок,
И плывут по нему каравеллы
Вереницей озябших лесов.
Мёртвой хваткой сцепил ветер уши
И неистовой болью дерёт,
Зыбко зябнут ознобшие души
И врастают под каменный лёд.
ТЫ ПРАВА, ТЫ, КОНЕЧНО, ПРАВА…
Ненавижу ту ткань, что крадёт остроту очертаний,
Пересмешливый гомон и долгую слякоть пути.
Я наивен, как Бог, без упрёков и тучных признаний,
Ты невинна, как свет, обещающий быть впереди.
Я боюсь потерять. Это словно становится болью.
Этот круг пустоты, для немого объятия век.
Всё, что может гореть, пересыпано радужной солью,
Что должно умереть, рассыпается в приторный снег.
Это правда, как сон. Я уже выбирать не свободен.
Всё предписано впрок, подытожено, словно печать.
Кто уплатит зарок? Или это подарок Господень?
И развеян порог. Значит, стоило было начать!
Ты меня изрыдала до мяса —
Я беру твою плоть, как добычу.
И от пиршества этого пляса
Отрыгается похотью бычьей.
Но разверзлось. Как истово мало.
Я убийца, я деспот, и полно…
Полотняный разлив покрывала
Очень старят морщины и волны.
Рим дрожит за своё семихолмье,
Но не сыщутся ныне квиримы!
Ты меня обязательно вспомни
В простодушных объятьях перины.
Даже в самом отчаянном скотстве
Не унять злую радость разгула.
Я утешусь изысканным сходством
Моей доли с судьбою Катулла.
Пусть стыдятся искусные боги
Повторенья дряхлеющей пытки.
Для забвенья, в конечном итоге,
Есть пространство и время в избытке.
Ты ж расхлИстни об угол оковы
Да измажь себя падалью густо;
Ну, а после веди меня снова
На Голгофу вселенского буйства.
Всё закончится явно нелепо.
Мутный жемчуг пьянящей росы
Из бутона бетонного склепа
Выколачивать нет больше сил.
Но уйти от диктата привычки —
