Мендель вытащил из кармана брюк монету, подошел к стоящему рядом лотку и вернулся к Ульяне со стаканом шипящей газировки.
Она отхлебнула глоток и продолжала свое.
- Теперь я вижу - ты действительно "Мен", - что тебе на английском, на немецком и даже на твоем родном, еврейском.
Мендл вдруг громко засмеялся.
- Ты чего?
- Я вспомнил, как меня выгнали с урока немецкого языка.
- За что же?
- Помнишь Генриховну?
- Как же, "Сушеную Воблу"? Такое не забудешь.
- Она дала мне прочитать и перевести абзац с немецкого. А я пыхтел, пыхтел, аж вспотел, потерял нить и вместо слова "социализм" случайно употребил слово "капитализм" и получилось: - Мендл оглянулся вокруг и убавил голос, - "...только капитализм может по-настоящему обеспечить свободу личности..."
Ульяна громко засмеялась.
- А она что?
- Завизжала, как будто ее полоснули ножом: "Вон из класса!"
Ульяна еще громче зашлась и долго не могла угомониться. А потом сквозь смех:
- Ты, Мендель, всегда нет-нет, да чего-нибудь перепутаешь!
- Ну вот, тебе только расскажи, так ты тут же и пойдешь полоскать человека.
- Вовсе нет. Я еще до того, как ты рассказал эту историю, когда увидела тебя со стаканом в руке...
- Ну и что? Ты, кажется, умирала от жажды...
- Совсем не то. - Ульяна продолжала давиться смехом. - Ты забыл, как мы ставили в клубе коммуны чеховского "Медведя"? Как мы все вместе с Эвелиной Матвеевной готовились и переживали. В начале все шло как нельзя лучше и она, стоя за кулисами, просто сияла от счастья, радовалась за нас. В зале ведь было много зрителей и родители наши.
- Помню, как же! - оживился Мендл. - Я играл роль Луки, слуги. А что? Вначале я очень здорово играл, вел с тобой, помещицей, довольно длинный диалог, и без всякой запинки. Но я очень волновался, в особенности за кулисами. Там была подготовлена рюмка с водой, с которой я должен был скоро выйти на сцену. Я почему-то очень боялся, что ее может кто-нибудь опрокинуть.
- Ха-ха-ха! - громко звенел Ульянин голос. - Теперь мне понятно, почему ты раньше времени приперся с ней на сцену!
- Слышу, со сцены зовут меня "Человек!", и я вместо того, чтобы выйти на сцену и спросить: "Чего вам?", схватил от волнения рюмку - и на выход. И тут же понял, что дал маху. Запнулся, стою с этой дурацкой рюмкой и слышу убийственное для меня - "Дай рюмку водки!"
- Тут ты - "Пожалуйста!" и протянул рюмку. Зал буквально взорвался от хохота и апплодисментов.
- А что, в тот вечер мне больше всех досталось внимания, - Мендл скромно улыбнулся.
