- Что же ты предлагаешь делать, если Гитлер на нас нападет? Сразу сдаться ради того, чтобы не было братоубийства? А что тогда будет со страной, с народом, который в нем живет? - вступил в спор Мендл.
- На днях, - добавил Наум,- читал в "Правде", сколько народу немцы держат в концлагерях. Почти всех евреев загнали туда. Ты сама нас, мальчиков, ненавидеть будешь, если мы будем сидеть сложа руки.
- Не знаю, но мне страшно за вас.
- Перед тем, как я отправился поступать в институт, - перебил ее Наум, - мой батько сказал мне: "Сынок, если что, не расстраивайся. Отслужишь в армии срок и тогда обязательно поступишь. Армия - она закаляет и делает из вас настоящих мужчин". Вот, что сказал мне мой отец. Но постойте, - вдруг встрепенулся Наум, - мы ведь хотели выпить за Ульяну.
- Давай, - оживился Мендл.
Наум взялся сказать тост и начал серьезно:
- Я-то в армию иду, а вы... А ты, Ульяна... - тебе желаю в течение года как следует подготовиться и поступить в институт. - Потом тряхнул головой и продолжал уже с озорной улыбкой: - Лучше поступить тебе на тот же химический, что и Мендл, и, если что, поддержать этого негодника, который в школе смел с таким пренебрежением относиться к науке великого Менделеева.
Мендл отвесил поклон.
- Спасибо, друг.
Ульяна почти не слушала его. Ее мысли были скованы страхом и беспокойством перед неопределенным будущим.
- Ты чего приуныла? - спросил Наум Ульяну, когда они вышли из ресторана. - Неужели тебя эти военные расстроили?
- Почему эти командиры со своими женщинами так легко и задорно пели песню о готовых к бою танкистах, как будто речь идет о веселой прогулке? Кто-кто, но они-то наверняка должны знать, что война - это, прежде всего смерть, вдовы, сироты, калеки.
- Да, брось ты! Забудь об этом! Что касается их спутниц, не знаю, ничего не могу сказать. Но они, сами-то, кто? Мужики. А у мужчин, если кровь пульсирует, так это знаешь отчего? От стремления к подвигу! Ты, надеюсь, догадываешься, кто их на это побуждает? - Наум остановился, протянул указательный палец в сторону Ульяны и выпалил: - Вы, очаровательные дамы!
- Не фиглярничай, Наум. Может и не очень, но ты все-таки пьян.
- А вот и нет. А насчет подвига - так это идея. Мы сейчас, - глаза Наума все больше и больше разгорались, - поднимемся пешком на гору по Бессарабке и бесстрашно спустимся вниз на отчаянно визжащем своими тормозами трамвайчике. Так покажем же смелость и геройство, товарищи!
