круговыми движениями начал стимулировать клитор. Джастина вскрикнула от
удовольствия.
Ее внутренние мышцы напряглись и расслабились в ритме, который она не могла
контролировать. Джейсон убрал руку, и стон разочарования вырвался из горла Джастины.
В отчаянии она повернулась к нему:
– Джейсон...
Его пальцы коснулись ее губ – бессловесный приказ. Легкий соленый аромат коснулся ее
носа – интимный запах ее тела. Она затихла, дрожа от возбуждения. Ее внутренние
мышцы опять сжались.
– На спину, – тихо приказал он.
Она повиновалась.
Джейсон начал тянуть ворот ее ночной рубашки, пока ее грудь не обнажилась, а руки не
оказались в ловушке ткани.
Его полностью одетое тело прижалось к ее голым бедрам. Она чувствовала мягкое касание
на своей груди... его рот... и покалывание утренней щетины... Джейсон втянул в рот сосок
и начал ласкать его языком. Джастина сжала зубы, чтобы сдержать рвущиеся стоны
удовольствия.
– Откройся для меня, – сказал он.
Она раздвинула ноги.
– Шире.
Она повиновалась, горя от смущения, возбужденная больше, чем когда-либо в своей
жизни. Его большой палец дотронулся до самого кончика ее клитора так нежно, будто это
был взмах крыла бабочки. Желая большего, Джастина постаралась придвинуться ближе к
нему.
Он тут же убрал руку.
Она всхлипнула, опустила бедра, сжала руки. Джейсон ждал абсолютного повиновения.
Тишина прерывалась только ее возбужденным дыханием. Умоляющие слова срывались с
ее губ... Сделай же что-нибудь. Хоть что-нибудь! Казалось, прошла вечность, перед тем
как он снова дотронулся до нее, нежно возбуждая и дразня. Напряженность наслаивалась
как слои шелка, пока не превратилась в удовольствие.
Джейсон ввел в нее два пальца. Его прикосновение было нежным, но настойчивым. Она
чувствовала, как он начал растягивать ее. Еще один палец – давление стало
некомфортным. Она слегка поерзала, но Джейсон не остановился, будто говоря ей, что она
примет его всего. А потом он начал целовать ее тело, опускаясь все ниже и ниже.
Джастина неровно задышала.
Его губы прикоснулись к ее нежной плоти в долгом поцелуе. Джастина вскрикнула и
задрожала, не в силах остановиться и унять порыв удовольствия. Все, что было в ее жизни
до этой горячей, поглощающей и сводящей с ума чувственности, казалось лишь слабым и
тусклым отголоском.
Наслаждение накрыло Джастину, словно шторм. Но постепенно волны ослабевали. Его
язык не двигался, успокаивая дрожь в ее теле. Его пальцы все еще находились в ней.
Джастина застонала.
