— Я всегда знал, ещё твой отец говорил, что Маммид — настоящий мужчина.
— Теперь, если я его встречу, я сам попрошу тебя простить, — сказал Арби.
Отворилась дверь, вошёл дядя Фёдор. Арби и ему рассказал обо всём подробно. Дядя Фёдор внимательно слушал.
— Иначе и быть не могло, — хлопнул он Беку по плечу. — Горцы — люди благородные, любят справедливость. Ничего, недалеко то время — плохо придётся этим разным Супани. А ты что будешь делать, Бека: уйдёшь в горы или останешься с нами?
Бека хорошо понял, что под словами «с нами» дядя Фёдор подразумевает рабочих, всех тех, с кем молодой горец связал себя в последнее время не только общей работой, но и общими заботами в большом и малом.
— Я тебя не уговариваю, пойми, — негромко продолжал дядя Фёдор. — Но главный удар по богачам мы должны нанести здесь. А в помощь подымем аулы. Ну как?
— Уехать в аул я всегда успею, — раздельно ответил Бека. — Сердце не позволит мне оставить друзей, пока я тут нужен. Моё место — рядом с вами. В ауле никто по мне не скучает. Верно, Арби?
Арби грустно улыбнулся — в памяти промелькнули лица Бексолты, Санет, Хамида.
— Не горюй. Придёт время, на крыльях полетим в наши горы…
Дядя Фёдор крепко, по-товарищески пожал Беке руку.
Во дворе Арби тихо спросил у Ванюшки, почему это дядя Фёдор сегодня без костылей.
— Говорит, мешают они ему. Большие дела, говорит, начинаются. А у самого ещё рана не зажила. Вот это человек, да?
Ванюшка подошёл, присел на лавочку возле Арби и пригорюнился. Куда девались его лихие словечки, удалое хвастовство! Сидит, губы кусает и молчит. Видно, всерьёз чем-то огорчён.
Солнце вдали опустилось за горделивые горные вершины. Слабый ветерок ерошил рыжеватые Ванюшкины вихры, точно отвлечь хотел мальчика: не грусти, мол, у тебя ещё столько интересного впереди! Перешёптывались, пританцовывали листья на тоненьких деревцах, что посадил весной у барака Ванюшкин отец.
Ванюшка сжался в комок и сказал, ни к кому не обращаясь:
— Помогаешь, стараешься, а чуть что — сразу ма-аленький. — Последнее слово он протянул с такой злостью и обидой, что Арби невольно улыбнулся.
— Ладно, в общем, — тут же перевёл разговор Ванюшка. — Могли и не прогонять, я бы сам ушёл. Очень нужны мне их «конспиративные дела»! Пойдём в город?
— Пошли.
Наползали сумерки. У кинематографа Ванюшка по складам начал разбирать афишу, на которой был изображён человек с перекошенным от ужаса лицом: «Воз… возвра… вращение из ада».
