— Понял, — ответил Арби, хотя не совсем понимал, для чего это нужно. И снова он успокоил себя мыслью, что придёт время и Ванюшка сам обо всём расскажет, поделится.
Вдруг Ванюшка неожиданно остановился, свернул к большому каменному дому. Он заглянул в ворота и трижды свистнул. Во дворе играли ребята. Один из них оглянулся и подошёл к воротам. Это был худенький, чисто одетый, но какой-то удивительно застенчивый и бледный мальчик. Он и по земле-то ступал так осторожно, будто она обжигала ему пятки.
— Это ты, Ванюшка?
— Я. Клятву не забыл, Витька?
— Нет, что ты, — заискивающе сказал мальчик. — У меня в копилке уже много мелочи. Хочешь, принесу?
Ванюшка пренебрежительно усмехнулся:
— Не об этом разговор. Мы не грабители, понял? Может, нам твоя помощь понадобится. Долг платежом красен.
— Пожалуйста, я готов.
— Пока ничего не надо. А дома ты рассказал?
— Что ты! Знаешь, от отца влетело бы. — Мальчик даже поёжился.
— Купаться ходишь?
— Нет, боюсь. Идём к нам, хочешь? Поиграем.
— Заругают тебя. Мы лучше уйдём.
Когда они ушли далеко от этих ворот, Арби не выдержал и спросил:
— Что это за долг?
— Маменькин сынок, — презрительно сплюнул Ванюшка. — Плавать не может, а туда же, в речку полез. Кабы не я, утонул бы, как пить дать. Потом землю ел, клятву дал, что любой мой приказ выполнит. А ты что думал? Он и против того полицейского может помочь. Знаешь, кто его отец?
— Кто?
— Пристав, — почтительно произнёс Ванюшка. — Ух, зверь!
Арби любил заходить в кузницу. Он мог сколько угодно стоять на пороге, наблюдая за работой взрослых. Вот в плавильной печи — её зовут горном — накаляется докрасна толстый железный прут. Бека ловко выхватывает его щипцами и опускает на наковальню. И с дядей Михаилом они изо всех сил начинают колотить по пруту: один — тяжёлым молотом, другой — молотком. Целые фонтаны искр сыплются на брезентовые фартуки. Зато прут меняется на глазах, будто он и не железный вовсе. И когда он становится таким, как требовалось, четырёхгранным, его бросают в чан с холодной водой, а он шипит, не может отдышаться — и бранится, и радуется, что его не будут больше молотить.
Однажды, когда Арби, по обыкновению, стоял на пороге кузницы, он услышал тяжёлые шаги, оглянулся и увидел полицейских. Заметили их и взрослые.
— Это за мной, — коротко сказал дядя Михаил. Он бросился к окну и отступил. — Эх, окружили, не уйти… Бека, пошли Арби, пусть уберут из дому белых голубей.
Бека сунул в руки Арби кусок проволоки и вытолкал его из кузницы.
