— Еще?
Шурик не ожидал такого, и не мигая смотрел на «подкованную в военном деле» медсестру.
— Ты увлекаешься историей бомбардировщиков? — пролепетал он.
— Нет, — рассмеялась Марина, — историей, я, конечно увлекаюсь… Просто у меня очень хорошая память, а позавчера по телевизору была передача про «Летающие крепости».
— Да-а… с такой памятью тебе в институт надо!
— А я учусь, на заочном отделении.
— И, мне бы, надо… — покраснел Шурик.
— Поступай к нам!
— Я, лучше в физкультурный…
— Так я там и учусь — на факультете реабилитологии!
— Вот здорово! Тогда точно попробую! — воспрял духом Шурик.
— Думаю, у тебя получится. А дед тебе рассказывал, где воевал?
Сашка не сразу переключился.
— На Дальнем Востоке, — ответил он, и замолчал, собираясь с мыслями. — Они бомбили японцев, высаживали десанты, строили…
***
Александр Михайлович ворочался, дышал неровно, тяжело. Ему снились первые месяцы после войны. Радость победы уже поутихла, осталось тихое понимание — теперь все будет. И начались тяжелые будни подъема страны из разрухи. Их авиаполк выстроили, спросили: «Кто поедет строить теплоэлектростанцию, выйти из строя!» Шагнули все, и все поехали. Снилось, как тяжело было расставаться с самолетом. Для каждого члена экипажа самолет — дом, крепость, друг, живое существо!
Паровоз остановился под вечер. Дал протяжный гудок. Светило солнце. На воздухе было уже не так жарко, как в поезде. Старшие чины разморенные «вываливались» из офицерского вагона. Нижним чинам было проще — они ехали в деревянных теплушках, с грузовой открытой дверью, и теперь, весело, как горох ссыпались в траву.
— Михалыч, не ты забыл? — спросили сбоку. Это был Лешка, разбитной, но хороший парень из соседского экипажа.
Михалыч легко нагнулся, достал из кустов брошенный ранее вещмешок, показал, и закинул за плечо.
— Это хо–ро–шо! — протянул Алексей, наверно, задумался, что делать с мешком в руках? Потом просто бросил чужое имущество обратно в вагон, и пояснил:
— За ним сам придет! Растяпа!
Спрыгнул, отряхнулся и застыл — так же, как Михалыч сраженный красотой сопок на закатном солнце.
— П-природа, — констатировал Лешка. Михалыч понял, что Лешка волнуется. После контузии Алексей часто заикался. Потом восстановился, но если переживал — слово могло напоминать пулеметную очередь. К этому все привыкли. Знали — Лешка парень надежный, а это главное…
Во сне — все натурально. Во сне — все может быть нарезано фрагментами, как в документальном фильме. Во сне — можно не догадываться, что между фрагментами событий, выдернутых памятью, порой остаются в тени ощутимые куски жизни.
