Безумные глаза поэта стали вдруг вполне вменяемыми, до краев наполнившись слезами и надеждой:
— Правда?! Ох, что же это я, в самом-то деле… Воистину! В каком — то я был поэтическом чаду! Побегу, и вправду я что-то зарапортовался! Валерий Иванович, приходите к нам сегодня на чай, моя Аня варенье сварила ну просто изумрудное, ваше любимое, крыжовниковое…
И Машковский дробной рысцой побежал в сторону нынешнего райкоопа, бывшего магазина Манташева, в котором классово чуждое какао «Нестле» не водилось вот уже добрых два десятка лет…
Грустно посмотрев ему вслед, Бекренев поправил пенснэ (так в тексте) и двинулся в сторону низкой деревянной платформы, к которой с минуты на минуту (точнее, через четыре минуты сорок шесть секунд) должен был прибыть пригородный из Раменского на Москву. Во всяком случае, так было написано в расписании движения. Впрочем, на дровяном сарае тоже было кое-что написано, а там дрова лежат.
Осторожно ступая по влажному от росы синему песку дорожки, Бекренев споро вышел на осыпанную конскими яблоками пародию привокзальной площади.
Около киоска «Пиво-воды» уже толпился поправляющий отнюдь не кисловодским нарзаном своё пошатнувшееся после вчерашнего здоровье туземный пролетариат.
Бекренев, не поворачивая головы, прошел мимо короткого хвоста очереди, сопроводившей его презрительным, сквозь зубы шипением — ба-а-арин…
Раздался далеко разнесшийся в свежем утреннем воздухе звон колокола у железнодорожного переезда, по которому неторопливо шествовал на ильинское озеро красногалстучный строй.
«Пионэры…, — тепло подумал, глядя на них, Бекренев. — Идите вы в жопу, пионэры!» (так в тексте)
… Откуда этот паровоз вылетел, Бекренев сразу и не понял. Но командирским взором охватил все сразу: и испуганных мальчишек на переезде, и раскинувшую руки, как наседка, пионервожатую, и перекошенное лицо дежурного по переезду в красной фуражке, и мчащийся из-за резкого поворота тендером вперед резервный паровоз — а когда паровоз таким образом едет, то пыль угольная летит машинисту с тендера в лицо, и он в своей рубке мало что видит…
И Бекренев понял: ничегошеньки он сделать уже не успевает.
Да и надо ли что-нибудь тут делать, господа? Ведь между взрослым гадом и юной гадиной разница, в общем и целом, не так уж и велика? вырастут эти пионэры (так в тексте), и будут, как их старшие товарищи, русских людей расстреливать да насиловать…
А предавать своих родных отцов они и так уже готовы! Павлики Морозовы, пар иху мать бле… «Будь готов! Всегда готов!» Морлоки.
