— Всего один момент. Завтра до двух часов дня я намерен решать проблемы нашей фирмы. А вечером мы приглашены на рандеву в загородную резиденцию одного из высших руководителей «Lafayette», господина Корнуэля. Как ты на это посмотришь?
— Ты меня заявил? — немного подумав, переспросила женщина.
— Естественно. Это будет не деловая встреча, а обычный русский междусобойчик на французский лад. Кто–то придет с женами, кто с невестой, с любовницей. И так далее. Повторяю, встреча неофициальная, но народу, полагаю, соберется достаточно. Сама понимаешь, президент араб.
— Я в курсе. Никаких спецэффектов? В смысле прикида.
— Даже не смокинги, обычные костюмы и вечерние платья. Украшения, само собой.
— А где находится особняк?
— В районе Фонтенбло, одной из раннего периода бывших загородных резиденций королей.
— Версаль стал ею позже, — в знак согласия кивнула собеседница. — Чудненько, экскурсии в деревушку Барбизон не намечается? Ужасно нравится неповторимая барбизонская школа художника Коро и его друзей.
— Тебе мало сокровищ Лувра? Там и «Женщина с жемчугом» твоего Жана — Батиста Коро, и «Жилль» Антуана Ватто. Во всем мире нет того, что выставлено в его полутемных залах с застоявшимся запахом веков.
— О, да! И «Вирсавия» Рембрандта, и «Коронация Наполеона 1» Жака Луи Давида. Не забудь упомянуть про неповторимую Джоконду под темным стеклянным футляром, зацелованную миллионами взглядов, заклацанную ураганами фотовспышек. В прошлом году я едва продралась через плотную толпу туристов из стран утренней росы, восходящего солнца, могущественного дракона. Все как один путешественники были маленькими, узкоглазыми и желтолицыми. В разговоре старались меньше употреблять ласковую букву «л». Они так усердствовали фотоаппаратами, что из–за бликов на месте картины красовалось ослепительно белое пятно. И ничего более.
— Надеюсь, охоту к посещениям музея они не отбили? — с притворным сочувствием поцокал языком собеседник. — В этот приезд, по моему, ты туда не торопишься.
— Зря иронизируешь, — завелась подружка. — Первое, что я сделаю завтра с утра, это поеду на встречу с самым дорогим историческим местом на земле.
— А как же Нотр Дам? — не удержался от колкости мужчина. — До сегодняшнего чудного вечера путеводной звездой был он.
— Чуть позже я съезжу туда помолиться, — холодно отрезала молодая женщина.
В домах вокруг давно погасли огни. Истинные французы, как все европейцы, ложились спать довольно рано. Лунный свет делал тени от строений и деревьев резче, таинственнее. Когда на маленькой уютной веранде отключилась единственная в бледно розовом плафончике лампочка, показалось, что в тишине раздалось бряцание боевых доспехов римских легионеров и цокот копыт коней мушкетеров. Но лишь почудилось. Так зазвенела в ночи оберегаемая французами как зеница ока парижская тишина.
