— Делал, — расслабленно откликнулась она. — Даже лучше.
Дока насторожился, на секунду замер. В голове пронеслась мысль, что зря стесняется и жалеет подружку так же, как берег соседских девчонок. В Москве, наверное, она видела не такое, недаром взрослые не уставали повторять, что распутство шло из столицы. Там давно открылись тайные дома терпимости с платными проститутками. Про блядей говорить нечего — как собак нерезаных. Чувство довольства намерилось уступить место жгучей ревности. Пригасив вспыхнувшие злые огоньки в зрачках, Дока глухо просипел:
— Кто?
Таня помолчала, пропустила сквозь сжатые зубы долгий стон. Выгнулась, не забывая держать колени на стороже. Дока приподнял голову, удивился тому, что лифчик сбился вниз живота. Небольшие аккуратные груди с потемневшими сосками торчком самостоятельно выперлись из–под глубокого выреза сарафана. Словно ждали чего–то необычного, от чего раскатались бы в лепешки.
— Моя собака, — как вполне допустимое, наконец, сообщила подружка. Поерзала попой по примятому разнотравью, добавила с придыханием. — Так языком отметелит, что даже горло перехватывает. И слушается. Скажешь — фу! — уходит в свой угол.
— Собака…, — поморщился Дока, подумав, что соперник у него действительно есть. Как и поднимался, член стремительно начал опадать, прячась в кожаный мешочек. — Собака может укусить.
— Поцелу–уй, — дрожащим голосом вдруг попросила Таня.
— Что поцеловать? — оторопел Дока.
— Там… В промежности.
Раздвинув половые губы, он послушно настроился пролизывать между углублением. Ему это еще не нравилось, но и противным не представлялось. Вновь селедочный запах заполнил ноздри, заставляя напрягаться член. И снова цепляемый языком крохотный хухолек наливался красным соком, становился столбиком. Таня стонала и корчилась, словно у нее хватал живот. Но мысль о собачьих радостях на данном интимном месте уже не предлагала Доке заправиться доверху чувством удовольствия. Если Танина собака не кусалась, то ему здорово чесалось вцепиться зубами в уходящие под попу жирненькие дольки, за всю эту лохматую скотинку. Удерживало одно — появление крови, за которой обязательно последует тюрьма. И все же он сумел удержать трепетные чувства в узде.
— Хватит…, — испустив последние капли слюны на изумрудные стебли под пламенеющей щекой, хрипловато остановила Таня. — Больше не могу.
— Ты разве кончила? — отрывая нос от жесткого бугорка и сплевывая, поинтересовался Дока. — Я не успел заметить.
