Между тем Сигизмунд решил отправить пана Стадницкого в Тушино и грамоты к царю Василию Ивановичу, к патриарху Гермогену, ко всему духовенству, боярам и всем людям Московского государства.
Пан Стадницкий должен был уговорить тушинских поляков оставить Вора и перейти на службу к королю, за что им сулились великие милости не только в Московском государстве, но и в Польше. Шуйскому Сигизмунд сообщал, что пришел помочь ему успокоить его царство, а потому просит съехаться думным боярам с польскими послами для переговоров. В грамоте же к патриарху, духовенству, боярам и всем людям король прямо говорил, что он, желая утишить Смуту Московского государства, предлагает им быть под его рукою, за что обещает, заверяя «нашим господарским истинным словом», цело и ненарушимо поддерживать «веру вашу православную правдивую греческую», хотя, вслед за тем, он тотчас же принял с великой благодарностью шпагу, освященную Папою Павлом V и присланную ему с пожеланием успешного покорения «московских схизматиков».
Положение Вора было в это время самое жалкое. Знатные поляки, еще недавно постоянно целовавшие ему руку, относились к нему теперь с величайшим презрением. Пан Тышкевич ругал его в глаза мошенником и обманщиком. Вместе с тем поляки зорко следили за «цариком», чтобы он не сбежал, и заперли всех его лошадей; тем не менее Вору удалось с четырьмя сотнями донских казаков ускользнуть из Тушина. Но за ним отправился в погоню Рожинский и быстро вернул его назад. Когда «царик» спросил его, о чем у них идут переговоры с королевским послом, то тот ему отвечал: «А тебе что за дело? Черт знает, кто ты таков! Довольно мы пролили за тебя крови, а пользы не видим», после чего, будучи пьяным, Рожинский хотел еще избить названного Димитрия.
При этих обстоятельствах, видя, что дело совсем плохо, Вор в тот же вечер (кажется, 6 января 1610 года) оделся мужиком, потихоньку сел со своим приятелем шутом Кошелевым в навозные сани и бежал в Калугу, покинув Тушино и свою жену, «государыню Марину Юрьевну», на произвол судьбы.
Это неожиданное бегство Вора окончательно побудило всех тушинских поляков перейти на сторону короля.
Простые русские люди и казаки, составлявшие воровские войска, были вначале крайне огорчены бегством «царика» и прямо обвиняли в этом поляков. «Толпы, – говорит Н. М. Карамзин, – с яростным криком приступили к гетману (Рожинскому), требуя своего Димитрия, и в то же время грабя обоз сего беглеца, серебряные и золотые сосуды, им оставленные».
