Мы прошли с Иваном Ивановичем намеченную программу по математике только по девятый класс. В конце февраля, блуждая по телу, пуля обнаружила его доброе сердце, и он умер. Светлая ему память.
Эля осталась на наше попечение потому, что Лида редко появлялась дома. Она гуляла где–то, танцевала. А если и приходила к нам, то всегда с новым мужчиной и нетрезвой.
Я не голодал. Покупал продукты и съедал их тайком. Наедался, чтобы дома больше досталось маме и Эле. Конечно, меня мучила совесть. И, однажды, не выдержав всего этого, я соврал Эле:
— Знаешь, я везучий. В январе, перед твоим приездом, побежал в магазин за хлебом и вижу, снегом деньги заметает. Много денег было. А вчера, веришь, кошелек толстый, набитый деньгами подобрал на тропинке. И никого, кто бы его искал. Как много денег у некоторых людей. Откуда? Колька говорит, такие деньги нечестные у продавцов и спекулянтов.
— А покажи кошелек, — загорелась Эля.
— Понимаешь, я его спрятал в угольном сарае. Мама не поверит мне во второй раз. Слушай, Эля! А давай, ты его найдешь по пути из школы, а?
— А я не умею врать. Я люблю твою маму.
— Я тоже люблю, но ее скоро снова положат в больницу и ей нужно хорошо питаться, да и нам. Зная, что мы с тобой не голодаем, ей будет спокойней за нас. Соглашайся.
Я повел Элю в сарайчик. Достал кошелек, в который запихал все деньги из своей железной коробки и раскрыл его перед Элей.
— Ой, сколько денег! — воскликнула она, — Давай посчитаем их?
Посчитали. Оказалось двадцать тысяч. В то время, как матери за инвалидность платили четыреста рублей в месяц. Мне до сих пор стыдно за государство, которое выделяло такие крохи больному человеку, у которого сын — подросток.
Я предложил Эле:
— Давай отложим половину в эту железную коробку? Она волшебная. В прошлый раз положил сюда немного денег, а вышло, вон сколько нашел.
Эля согласилась, и мы отложили десять тысяч. В это время я думал о ней. Меня могут действительно отправить в детскую колонию, тогда она будет знать, где взять деньги на пропитание ей и моей матери.
— А что мы купим на эти деньги? — спросила она.
Я по–хозяйски ответил:
— Сначала уголь и дрова на следующую зиму. А остальное, как мама решит. Вот тебе один ключ от сарая, спрячь его в карман.
Вообще–то этим маневром мне хотелось, чтобы она запомнила, где ей помощь найти в случае чего.
На следующий день в школу я проспал. Мать не ругала меня. Она любила меня с сознанием обреченного на смерть человека. Я слышал, как она налила в кастрюлю воду и поставила на плиту, чтобы сварить жидкий супчик, когда Эля, широко распахнув двери, закричала:
