Темнело, и видимость ухудшилась. Александр посмотрел на компас и повернул коня. Действительно, он далеко от лагеря уехал, а дорогу быстро заметает. Теперь он скакал под ветер, и снова мысли его были о побеге: «Что мне пограничники и собаки? Ножами сниму их. Не армия это. А пулеметные точки обойду. Пусть поближе подойдут, будут иметь дело теперь не с мальчиком, но мужем».
Александр с благодарностью вспомнил старого тибетского монаха — он научил его приемам восточного единоборства, искусству медитации, и главное — научил концентрации внимания, это очень помогало в любом деле.
И от того, что он выработал в себе железную волю, иногда ему казалось, что он проявляет недостойное мужчины нетерпение, думая о побеге раньше срока. «В конце концов, Санькин отец сообщит, если что–то изменится в моем вопросе. А если сбежать раньше, можно навредить ему, и Саньке тоже.
Бежать ли сейчас или подождать оставшиеся шесть месяцев? Выбор трудный. А что делать с Санькой? Он обещал остаться с ней до конца жизни, потому что она добивалась этого обещания. Ну что ж, скажем, я освобожусь и перейду жить в дом к Саньке. Подготовлю ее к тому, что разучился плавать. А потом однажды летом, заготовив под кручей запасную одежду, продукты и другое снаряжение, оставить на берегу одежду, обувь и «утонуть». Конечно, Санька изойдет слезами. Но горе ее пройдет. А у меня долг, тайна, государственный секрет, и я мужчина.»
За этими мыслями Александр увидел перед собой запорошенного всадника и узнал Володьку.
— Отец послал! — закричал Володька. Поскакали бок о бок в лагерь.
В конюшне Володька почистил лошадей, насыпал им овса.
— Пойдем ко мне в мастерскую, согреешься, — глядя на посиневшего от холода Володьку, сказал Александр по–немецки.
— Понял, спасибо, — тоже по–немецки ответил Володька, обрадовавшись, что не забыл язык. За три года в армии он только и слышал, что команды и площадную брань.
В сенях Володька прихватил дров, и пока Александр мылся, затопил печь в сапожной мастерской. Когда она разгорелась, понес дрова в кабинет. Нужно было протопить камин. Он зажег свечи, растопил камин и, пока дрова разгорались, разглядывал готовые изделия. Здесь «дядя Саша» делал тонкую, дорогую работу. На столе лежали лупа и инструменты — все в строгом порядке.
Володька ходил по кабинету и думал: «Освободится дядя Саша, и это помещение под что–нибудь отдадут. Отец на пенсию уйдет… Книги дядя Саша, то есть Александр Павлович, все прочел. Больше они ему не нужны, их можно и на растопку пустить, не жалко. А вот оружие…» Даже не верится, что это сделано руками человека. Как отделаны рукояти, эфесы! А вот ножны, как же долго надо такую работу делать? И на каждом изделии все тот же щит и лошади на дыбах, да перекрещенные мечи, как дядя Саша когда–то вырезал ему в детстве на деревянной шашке. Вот бы к свадьбе такой подарок получить. Но нет, это все на учете у заведующего хозяйством лагеря. Ну если только после освобождения, на Красную горку… К свадьбе сделает…
