Разумеется, хаос пугает. Он лишает нас определенности, делает события непредсказуемыми и все более опасными. Но постепенно через хаотическое взаимодействие и противостояние сил начинает выстраиваться новая логика.
Забавно наблюдать, как многие российские публицисты, охваченные конспирологическим задором, сам процесс ослабления американской глобальной гегемонии изображают в виде очередного американского заговора, говорят об «управляемом хаосе» и пытаются трактовать очевидную слабость Вашингтона как доказательство его мистической и всеобъемлющей силы. В ход идут всевозможные хитроумные построения, суть которых, независимо от аргументации и приводимых фактов (а чаще — фантазий и домыслов), сводится к тому, что Америка по-прежнему контролирует все, управляет всем. За этими теориями скрывается глубоко укоренившееся чувство бессилия и стремление обосновать свое бездействие.
Природа хаоса состоит именно в том, что он принципиально неуправляем. Но это не значит, будто в хаотическом процессе нет логики, ибо хаос возникает из стихийного столкновения разнонаправленных сил и тенденций, каждая из которых в отдельности вполне может быть понята, проанализирована. На этот процесс можно воздействовать, смещая вектор силы в ту или иную сторону, преодолевая хаос и создавая в нем элементы нового, посткризисного порядка, построенного на иных, чем докризисное общество, основаниях. Новая эпоха чревата не только опасностями, но и возможностями. В том числе — для России. Но возможности, открываемые кризисом, не могут быть использованы и даже осознаны, если нет трезвого понимания опасностей.
Конфликты сегодняшнего дня отличаются своей многомерностью. На самом деле большие противостояния прошлого тоже никогда не были однозначными и простыми. Лишь задним числом удавалось выстроить линейную структуру, где были четко прорисованы два доминирующих полюса — прогресс и реакция, буржуа и пролетарии, «красные» и «белые», фашисты и «наши».
При ближайшем рассмотрении мы обнаруживаем, что каждый из великих исторических конфликтов оказывается гораздо сложнее и многомернее, в нем обнаруживаются дополнительные участники, третьи и четвертые стороны, нюансы и детали, не вписывающиеся в простую линейную структуру «мы — они». И все же нынешняя эпоха дает нам пример исключительной запутанности и многомерности конфликтного поля — ничего подобного, пожалуй, мир не знал со времен позднего Средневековья.
Многолетнее пребывание мирового порядка под прессом гегемонии одной сверхдержавы, к тому же не слишком обремененной историческими традициями и ответственностью, привело к тому, что разнородные противоречия и конфликты, не находя себе разрешения, все больше запутывались.
