Правда, рост потребления на фоне демонтажа социальных прав и экономической политики, ориентированной на максимально возможное удешевление труда, не мог быть устойчивым. Он обеспечивался двумя факторами. С одной стороны, производство перемещалось в страны с более дешевой рабочей силой, с низкими налогами и еще более низкими экологическими стандартами. Тем самым, даже в условиях, когда рост заработной платы всячески сдерживался, люди в «богатых» странах, могли купить больше товаров — не обязательно хороших, но, конечно, разных. С другой стороны, финансовый капитал, освобожденный от ограничений государственного регулирования, предлагал населению кредит в беспрецедентных масштабах.
В конечном счете, экономика «освобожденных финансов» развивалась по принципу пирамиды. Мировой рынок должен был непрерывно расти, в него должны были постоянно вливаться все новые и новые массы дешевых работников, чтобы эта система продолжала сохранять устойчивость. Со своей стороны, большинство правительств теперь соревновалось за то, чтобы, создавая «хороший инвестиционный климат», привлекать иностранный (по большей части — американский) капитал.
Именно эти иностранные инвесторы и обслуживающие их интересы структуры (Всемирная торговая организация, Международный валютный фонд, Всемирный банк) теперь оказывались хозяевами положения. Их мнением правительства интересовались куда больше, нежели мнением собственных граждан, именно они давали оценку кабинетам министров, экономической и социальной политике государства. А поскольку снижение социальных стандартов и сдерживание роста заработной платы являлось важнейшим требованием инвесторов, то в «отличниках» оказывались именно те, кто хуже других обращался с собственными гражданами.
Однако, диктуя всему миру подобную политику, Соединенные Штаты сами оказались ее жертвой. Американский финансовый капитал выигрывал, но американское общество проигрывало. Рабочие места перемещались в Мексику, оттуда в Восточную Азию, наконец — в Китай. Заработная плата американских рабочих снижалась, задолженность домохозяйств росла. Если в 1950-60-е годы («золотой век» послевоенной Америки) зарплаты одного рабочего хватало на то, чтобы обеспечить семью из 4 человек по потребительскому стандарту, который был на тот момент самым высоким в мире, то к началу XXI века для того, чтобы нормально обеспечить семью, должны были работать уже двое взрослых. А «социальный сектор», серьезно облегчающий жизнь работающим семьям в Европе, в США развит очень слабо. В рамках «Вашингтонского консенсуса» и Европа постепенно сводила на нет свои социальные достижения, но от этого трудящимся американцам жить было не легче.
