— Чуткий у тебя зуб на несправедливость, — усмехается парень.
— Не скажи, — откликается подросток, хватаясь ладонью за щеку. — Сразу обиду чует.
— Что ж у тебя за обида?
— Начальник обидел.
— Ты ему не понравился?
— А тебе я нравлюсь? — с вызовом отвечает подросток и поднимает к свету худое грязное лицо.
— Я тебе не начальник, — спокойно говорит парень, — и не девушка, между прочим. Ты давай выкладывай свои обиды, а я рассужу.
— Много ты рассудишь, — криво усмехается подросток и умолкает.
Но, видно, ему не терпится рассказать о своих неприятностях. Давно уж везет он в сердце обиду, давно молчит. Люди заговаривали с ним в пути, иногда ласково. Иногда его кормили. И если бы он не прятался всю дорогу от проводников и контролеров, а сидел бы на равных правах со всеми в вагоне, наверняка нашлась бы добрая душа, которой захотелось бы расспросить его о житье–бытье, узнать, что с ним случилось и чего он ищет. Теперь такая душа встретилась, но подростка смущает насмешливый тон бывшего солдата.
Парень тем временем сам переходит в наступление.
— Зачем в город едешь?
— А ты зачем? — быстро говорит подросток, всегда готовый к нападению, как пес, забежавший на чужую улицу.
— Я отслужил, домой еду, в детдом свой, — отвечает парень неожиданно спокойно и мягко.
— Я ведь тоже детдомовский. В Сатке был, на Урале, знаешь?
— Не слыхал. Я всю жизнь в Ленинграде пробыл, до самой армии.
— Так ведь я тоже ленинградский, — радостно подхватывает подросток. — Только вывезли нас, как война началась.
— Земляки, значит, — рассудительно замечает парень и, передернув плечами, предлагает: — Что здесь мерзнуть, пошли в вагон.
Они проходят в вагон, садятся на боковую скамейку, и подросток начинает внезапно рассказывать, вытягивая шею, хватаясь за щеку и время от времени останавливаясь, чтобы вытащить папиросу из пачки, которую положил перед ним парень.
— Вот, понял, приехали в лесхоз, а он ни варежек не дает, ни сапогов. Своих у меня нет, а холодно — сам понимаешь. Прихожу, говорю: «Без сапогов не работа». А он мне говорит: «А тебе и в сапогах не работа. Ты, — говорит, — недоделанный…» Тут он у меня и заболел. Так заломил, задергал, что я за щеку ухватился и мычу. А он: «Чего мычишь? Мычи не мычи, сапогов не дам. Нету». Я говорю: «Рассчитайте меня, ухожу от вас». А он говорит, что с меня еще причитается за ссуду. Ну, я сел и поехал…
— В городе есть у тебя кто? — спрашивает парень.
— Есть, сеструха… — неохотно сообщает подросток.
