Такие примерно слова я подбираю для того, чтобы моя воспитательная речь была предельно проста и убедительна. Вот только бы успеть до обеда.
— Паша, мы до обеда успеем?
— От тебя зависит…
— Что же мы все–таки будем делать?
— Приедем — увидишь.
— Куда?
— Увидишь…
Паша — табельщица. Это для нее по утрам мы снимали с гвоздиков номерки и опускали их в ящик, похожий на урну для голосования.
С сегодняшнего утра урны нет. Нет и доски с гвоздиками и номерками. Утром все по привычке сворачивали к тому месту, где она висела. Там стояла Паша и говорила:
— Вам оказывают доверие. Вы теперь совсем сознательные. За месяц не было ни одного опоздания. Директор предложил отменить доску, а завком поддержал…
И улыбалась всем подряд, будто извинялась. Прихожу в цех. Навстречу начальник:
— Пройдите на склад, найдите рулон толя и возвращайтесь…
Открываю склад — кругом листовое железо, толя не видно. Кладовщица говорит:
— Был там один рулон, наверное, засыпали…
И два часа я громыхаю железом, отдавливаю ноги, царапаю руки. Притом в складе — как на улице — минус восемь. Потому что уже декабрь. Работка на редкость осмысленная и производительная.
Наконец нашел. Принес в цех рулон, а тут начинаются загадки:
— Пойдите выпишите пропуск на вынос!
Пошел выписал.
— Оденьтесь потеплее… Натянул ватник.
— Возьмите ручник и гвозди…
Взял.
— Теперь ступайте в проходную, там табельщица Паша. Пойдите с нею.
Иду.
— Постойте… вы там директору… главному инженеру тоже глаза особенно не мозольте…
Пролетаю мимо административных дверей. В проходной Паша, в шубке с воротником, похожим на лисий. Увидела меня, покраснела.
— Это ты со мной поедешь?
— Ну да, я… А что?
— Ничего, тогда пошли.
И краснеет.
Дело в том, что я, с одной стороны, самый простой рабочий, не очень квалифицированный к тому же. А с другой — комсорг. На собраниях в президиуме сижу, между директором и председателем завкома. И рапорты об успехах подписываю внизу. Тоже вроде официальное лицо.
И вот мы едем. Смотрю на Пашу, на ее лицо с маленькими глазами и раздвоенной верхней губой. По таким лицам возраста не узнаешь. Посмотришь и скажешь: «Вот доброе лицо». Круглые лица обычно кажутся добрыми.
Она краснеет, а я еще задаю дурацкий вопрос:
— Сколько вам лет?
И чтобы не смущать:
— Я бы на вашем месте учиться пошел… (Я всех агитирую учиться.)
— Где уж мне…
— А что?
— Голова у меня теперь не та…
— А что? Вполне хорошая голова…
— Где уж мне в мои годы. А ты чего не учишься?
— Успеется.
— Ты давай сейчас, пока не поздно. Ты директору скажи, чтобы тебя на заводскую стипендию послали. Государство поможет… И будешь ты инженером. Директором будешь. Меня тогда на работу примешь?
