Как за речкою, да за Дарьею…
Там татарове дуван дуванили…
Бледное эхо помогало ему, откликалось нежно:
…е–э–ечкою-у-у…
…та–арьею–у-у…
Этот голос, слабый, далекий… Откуда он?
Лампа под зеленым абажуром на столе. Веревочная сетка кровати делит комнату на квадраты. Спать… Спать… Волосы щекочут лоб. Легкая ладонь прикасается к затылку… Спать…
…На дуваньице доставала–ася…
— …Спи, Валька, спи…
…Ее ладонь пахнет земляникой… мылом… ее тень на потолке… лохматая… Легкие волосы щекочут лицо… Мама.
От всего этого я заплакал.
Глухо стукнулась о траву гитара.
— Ты плачешь?
— Нет, — сказал я.
Он притянул меня к себе и поставил между коленями.
— Пустите, — сказал я и попытался вырваться.
Замелькали в просветах между палатками ребячьи лица. Наши возвращались с озера, тащили с собой длинные стебли кувшинок, и кричали что–то радостно–непонятное, и смеялись неизвестно чему. Сильно запахло свежестью, озерной водой.
Я вырвался, убежал на поляну, подальше, и упал в траву.
Садилось солнце, со стороны дачи слышались звуки гитары, смех. Нестройный хор запел:
Эх, картошка, объеденье–денье–денье–денье…
Я лежал в траве и плакал горько. И не знал, о чем.
— Где ты был? — спросил меня Мишка Васильев за ужином.
Это был мой верный друг. Я сказал ему, что гулял.
— А у нас был артист, — сообщил Мишка. — Настоящий, с гитарой. Веселый такой…
— Что ты ко мне пристал со своим артистом? — зло сказал я.
Мишка ничего не понял и обиделся на меня. Наутро меня вызвала Анна Семеновна.
— Откуда ты знаешь того пожилого мужчину, что приходил вчера с гитарой?
— Я его пустил поиграть…
— Я же говорила тебе, чтобы ты не пускал посторонних.
— Но ведь он — артист, он не посторонний, — сказал я.
— Не пускай больше никого, — сказала Анна Семеновна.
— Ладно, — сказал я.
— А этот… артист приглашал тебя в гости. Ты хочешь его видеть?
— Конечно, — сказал я.
— Он зайдет за тобой в воскресенье.
В той неделе было, наверное, сто дней. Я ждал дядю Колю и не удивлялся тому, что он хочет меня видеть. Он придет ко мне… Интересно, где он живет?.. У него красивый дом из гладких досок с террасой и флюгером на крыше. Флюгер в виде петушка.
В саду у него растут розы, желтые, а середина мягкая–мягкая, как пена. Вокруг сада — бор. Сосны там большие, смыкаются верхушками над домом. Между ветками светит солнце. Лучи его, как прожекторы, освещают веранду с цветными стеклами — синими, желтыми, фиолетовыми…
Он — артист, значит, богатый. У него на столе лежат пять, нет — десять коробок шоколадных конфет. Он скажет: «Ешь, Мартынов, угощайся на здоровье». И домой разрешит взять. Я Мишке принесу полную коробку. Он спросит: «Откуда у тебя это?» А я не скажу. Пусть он не знает. И Шурке Озерову дадим, если он поклянется, что никому не разболтает. А больше никому. Мне не жалко, только все спрашивать будут, что да откуда. Завидовать будут.
