Часть 4. Первые шаги.
— Как проходили ваши тренировки?
— В самом начале отец давал мне простые упражнения, как, например, пройти, сохраняя баланс, по перилке, добраться из одного места в другое, не касаясь пола, забраться на маленькую стену, спрыгнуть… Он показывал мне лишь базу, не пытаясь навязать мне какой-то стиль или определенную технику. Таким образом, когда я плохо исполнял какой-то элемент, то я сам это чувствовал, мое тело мне говорило об этом. Если прыжок был неудачным, нам станет больно, в противоположном случае наше тело ничего не почувствует. Для него было важно повторять: «Повторяя движения десятки, сотни раз, мы приобретаем уверенность, с каждым усилием на то, чтобы сделать прыжок заново, приходит автоматизм».
Постепенно в ходе моих тренировок я понимал, что мне необходимо уметь намного больше, чтобы был прогресс. Это ощущение было внутри меня. На самом деле Паркур — это очень долгосрочная работа. Очень скоро я начал тренироваться самостоятельно в Лиссе и округе. Я должен был тренироваться на улице, пробовать исполнять трюки, пробовать как можно больше новых вещей. Я считал, что мне необходимо тренироваться в уединении для более быстрого прогресса, что мне нужно ставить себя в разные ситуации, чтобы продвинуться дальше. В моих ранних тренировках было много уединенности, но я не был одинок в своих мыслях: передо мной всегда был образ, который защищал меня, образ моего отца, который мог прыгнуть выше, дальше, лучше, чем я. Люди на улице думали, что я тренируюсь один, но на самом деле это было так, словно, я следую за кем-то невидимым, кто показывает мне разные вещи.
Иногда, когда мы виделись с отцом, я ему объяснял то, что смог сделать на тренировках, я рассказывал ему о прыжках, которые совершал. Он помогал мне советами в области физического развития: какие упражнения делать на ноги, чтобы улучшить выпрыг, как превратить скорость от разбега в силу для того, чтобы забежать на стену. Он был для меня своего рода гидом. Когда я возвращался к матери после времени, проведенного с отцом, я понимал намного лучше, где находится ключ, основа его успеха. Если он добивался многих вещей в жизни, то это значит, что этому предшествовал тяжелый труд. Я понял, что если я поставлю себя в такие же условия, я смогу больше приблизиться к нему, понять, что ему пришлось пережить.
— Было ли желание быть похожим на него (имеется в виду на отца)?
— Нет, я думаю, что я скорее хотел, чтобы он прежде всего гордился мной. Я хотел, чтобы он мог говорить своим товарищам: «Смотрите, это мой сын». Мне нужно было это признание, особенно среди старших, которые знали моего отца еще со времен, когда он был среди Пожарных Парижа. Я хотел, чтобы они смотрели мои видео и говорили: «Смотри, это сын Раймонда Белля, сын Камикадзе!». У меня, наверное, было это желание в самом начале, пережить то, что мой отец пережил, получить его опыт. Даже несмотря на то, что я понял, что это никогда не станет возможным, такого никогда не произойдет. Я не был во Вьетнаме, я был в Лиссе, я не был Раймондом, я был Дэвидом: в конце концов, я понял, что бы я ни делал, я и на ноготь не стану таким, как он, так что необходимо найти свой собственный путь. Конечно, это требует больших усилий в плане фантазии, так как вещи, с которыми он столкнулся были реальными, конкретными как пожар в здании, я же должен был сам придумывать и создавать себе ситуации. Я представлял, к примеру, что у меня нет руки, и задавался вопросом, как добраться из этого места до того с таким увечьем. Или, к примеру, если прыжок был слишком простым, я говорил себе: «Ну, хорошо! Представим, что я устал — бегал до этого два часа без остановки, будет ли этот прыжок таким же простым для меня?». Я ставил себя в такие ситуации, в которых я постоянно должен был побеждать самого себя. Мало-помалу я начинал входить во вкус, и это стало моим наркотиком, потому что мое тело уже требовало этого. Все сложнее становилось находить свои собственные препятствия — не повторять за тем, что делал отец и не делать снова и снова то, что я уже умел.
