Из этого следует, что пора кончить отступление. Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв.
Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности. Наша Родина переживает тяжелые дни. Мы должны остановить, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это нам ни стоило…»
Народный комиссар обороны И. СТАЛИН
(Из приказа N 227 от 28 июля 1942 г)
(конец вводных)
----
Петька, сварганив коктейль Б-52, пытается цедить его через соломинку, сердясь, что они то и дело загораются.
Седому вспоминается — навеяло картинку — сколь много во Вьетнаме наваляли всякого летающего барахла, да как славно оно горело. Первая прямая проверка сил, которая не позволила затянуть штатовцам свою удавку на Дальнем Востоке, но заставила их искать иные, подлые способы войны.
— Про что задумался, Казак?
— Достаточно ли жизнь глупа, чтобы шокировать!
— Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет…
— И в засаду попадет! — режет свою правду Казак. — Не будь умным пред умными! — крепит себя собственным опытом. — Умным противопоставляй такую русскую глупость, чтобы врагов корежило от безысходности и бесперспективности отгадки твоих действий. Чтобы «умь за умь» у них заходил, да там клинил. С умными бороться легко. Ум предсказуем. Непредсказуема и оригинальна лишь глупость. Именно глупость, но глупость в глазах умного.
— Уймись, Задорнов, билет не в партере!
— Из всех вас, дураков ненормальных, не могу предсказать лишь Сергея — Извилину. Гениальный псих!
— Не льсти! — говорит Извилина. — Я бы насчет мумб не додумался.
— Казак, я вот все пытаюсь спросить насчет их ног… В смысли женских мумбу–юмбских нижних конечностей. Колесо не глядя на них выдумывали?
— Руки не интересуют?
— Это в контексте какого использования?
— Если руки золотые, то неважно откуда они растут, — заявляет Седой. — К ногам в этом случае, я бы тоже выдвигал не столь завышенные требования. И потом, по какому–такому нравственному праву ты моих женщин обсуждаешь?
— Что заметил, все Седому уже обзавидовались, а Лешка–бабник так и ни разу. И даже не взгрустнул.
— Что так — а Лексеич? Чего молчишь? Тебе наши африканки уже не нравятся?
— Наши?
— Это фигурально. Что при нас — то наше.
— Нравятся! Но здесь вопрос применения, — говорит Замполит. — К примеру, лошади мне тоже нравятся, очень нравятся, но это вовсе не значит, что я готов их трахать.
