«Был бы очень рад пообедать в твоем обществе».
«Пойду найду Кельсе. А вот и Эльво Глиссам — вы встречались у тетки Вальтрины. Я вернусь через пару минут».
Шайна поспешила в контору. Кельсе, хмуро глядевший на калькулятор, поднял голову.
«Прилетел Джорджол».
Кельсе сухо кивнул: «Что ему нужно?»
«Он вежливо посочувствовал по поводу гибели отца. Я пригласила его к обеду».
Из окна конторы можно было видеть Джорджола и Глиссама, прогуливавшихся по лужайке под зонтичными деревьями. Кельсе крякнул и поднялся на ноги: «Мне нужно с ним поговорить. Распорядись, чтобы обед подали на восточной террасе».
«Кельсе, не спеши! Зачем обижать Джорджола? Он заслуживает того, чтобы с ним обращались так же, как с любым другим гостем. Сегодня жарковато — всем будет приятнее обедать в прохладной столовой».
Кельсе ответил сдержанно, но твердо: «Уже двести лет ни один ульдра не заходил в парадную столовую. Сделать исключение — даже для Джорджола — значило бы нарушить древнюю традицию. Я не могу себе это позволить».
«Это скверная, оскорбительная традиция, ее незачем соблюдать! Даже если у отца были расовые предрассудки, мы с тобой не расисты. Мы можем расстаться с предубеждениями».
«У меня нет предубеждений, я рассматриваю каждого человека индивидуально, каково бы ни было его происхождение. Именно поэтому я прекрасно понимаю, что Джорджол вовсе не случайно выбрал сегодняшний день для того, чтобы навязать нам свою волю. Не получится».
«Я тебя не понимаю! — в отчаянии воскликнула Шайна. — Мы знаем Кексика с тех пор, как пешком под стол ходили. Он спас тебе жизнь, рискуя своей головой. И только потому, что у него синяя кожа, он не может с нами пообедать так же, как любой скотовод или приезжий с далекой планеты? Смехотворно, невероятно!»
Подняв брови, Кельсе смерил сестру глазами с головы до ног: «Меня удивляет твое непонимание происходящего. Рассветная усадьба принадлежит нам не потому, что кочевники позволяют нам здесь жить, а только потому, что мы достаточно сильны, чтобы защитить свою собственность».
Шайна с отвращением отвернулась: «Ты слишком много времени проводишь с Джемазом. Он — шовинист почище отца».
«Шайна, сестричка моя, твоя доброта граничит с наивностью. Неужели ты не видишь, какая опасность нам угрожает?»
Шайна взяла себя в руки: «Я вижу одно: Джорджола — Серого Принца — принимают с почестями в лучших домах Оланжа. Не странно ли, что в доме, где он вырос, ему отказывают в соблюдении элементарных приличий?»
