Не знаю, сколько времени мы работали у дона Хаиме. Знаю только, что прошло два или три дождливых периода, восемь или десять стрижек волос, и что сносились три пары парусиновых штанов. Все заработанные деньги уходили на ром и табак, но мы были сыты,- а это что-нибудь да значит!
Вдруг как-то мы с Ливерпулем находим, что хирургическая работа в банановой роще набила нам оскомину. Это чувство часто охватывает белых в разных этих латинских и географических краях, Мы хотели снова слышать обращение к нам на порядочном языке. Захотели увидеть дым парохода и прочесть в старом номере газеты объявление о продаже и покупке движимых имуществ и рекламы магазинов готового платья.
Даже Соледад вдруг показался нам центром цивилизации. И вот, как-то вечером, мы показали нос фруктовой плантации дона Хаиме и отряхнули с ног его травяные оковы.
До Соледада было всего двенадцать миль, но нам с Ливерпулем пришлось итти туда два дня. Почти все время путь шел банановой рощей, и мы несколько раз сбивались с дороги. Это было все равно, что разыскивать в пальмовом зале нью-йоркского отеля человека по имени Смит.
Как только мы увидели сквозь деревья дома Соледада, во мне поднялось неприязненное чувство к Ливерпулю Сэму. Пока нас было двое белых против пестрых чужаков на банановой плантации, я выносил его, но теперь, когда явилась надежда обменяться даже ругательными словами с каким-нибудь американским гражданином, я поставил его на место. И хорош же он был с его красным от рома носом, рыжими баками и ногами, как у слона в кожаных сандалиях на ремешках! Я, вероятно, выглядел так же.
- Мне кажется, - сказал я, - что Великобритании следовало бы держать дома таких опухших от пьянства, презренных, непристойных грязнуль, как ты! И нечего ей посылать их сюда развращать и марать чужие страны. Мы уже раз выставили вас из Америки. Нам следовало бы сделать это опять.
- Убирайся к чорту! - сказал Ливерпуль. Это был его обычный ответ.
После плантации дона Хаиме Соледад показался мне чудесным городом. Мы с Ливерпулем шли рядом, по привычке мы пришли мимо calabosa и Отель Гранде и направились через площадь к хижине Чики, в надежде, что Ливерпуль, в качестве ее мужа, вправе получить обед.
Проходя мимо двух-этажного небольшого дощатого дома, занятого под американский клуб, мы застили, что балкон убран цветами из вечно зеленых растений и цветов а на шесте на крыше развевается флаг. Оганзей, консул, и Арк Райт, владелец золотых приисков, курили на балконе. Я и Ливерпуль помахали им своими грязными руками и улыбнулись настоящей светской улыбкой, но они повернулись к нам спиной и продолжали разговаривать. Между тем мы с ними играли в вист до того времени, как у Ливерпуля оказались на руках все тринадцать козырей четыре игры подряд.
