Подсадная утка | страница 4
А ведь еще полгода назад название этих реликтовых животных было известно только зоологам. Человечество было занято совсем другим. Девятнадцать лет прошло с момента первого контакта. Наука, техника, медицине, литература — все это получило толчок, равного которому не было в истории развития человеческого разума. Альфиане высадились как-то удивительно просто, в рабочем порядке; людям даже показалось, что они слегка опечалены. Явное разочарование альфиан отнесли за счет низкого уровня земной техники, ведь людям и не снились перелеты с нуль — временными перемещениями. Альфиане непостижимо легко усвоили земной язык — правда, разговаривали они с экспансивностью, ставящей в тупик неаполитанцев и каталонцев, сохранивших даже после повсеместного вхождения в быт общеземного языка природную живость речи своих невоздержанных предков. Между собой альфиане говорили крайне редко; это навело на мысль — потом, кстати, подтвердившуюся, — что их способ общения лежит в сфере внечувственных контактов, а звуковой язык хотя и сохранился, но служит скорее удовольствием, чем потребностью — как пение у людей. Пришельцы — или, вернее, их роботы — соорудили на Мальте что-то вроде диспетчерского пункта связи со своей планетой.
И отбыли так же просто и деловито, как и прилетели.
Мальтийская станция аккуратно раз в два месяца соединяла земной Совет по галактическим контактам с аналогичным советом альфиан; она же корректировала посадку альфианских грузовых звездолетов, доставлявших на Землю совершенно фантастическую инопланетную технику — дар щедрых пришельцев. Занималась она и еще чем-то, какой-то коррекцией, но вот тут любопытство землян, обычно удовлетворяемое с избытком, наталкивалось на искусный маневр, которым альфиане всегда уходили от прямого ответа. Заседания Советов вообще строились по системе «вопрос — ответы», причем спрашивал землянин, а отвечали альфиане, пока проблема не прояснялась. Иногда одной проблемы хватало на два-три заседания, и Ван Джуда как-то заметил, что он чувствует себя семиклассником-троечником на дне открытых дверей в Академии наук. А Ван Джуду, как-никак, называли третьим Эйнштейном — после Тарумова, который считался вторым. А между тем проходили годы; не стало Сиграма Рейнхарда и Ромаса Ларломыкина, обязательных членов первого состава Совета. На их место пришла молодежь — Исаму Коматару и «смуглая леди гаванских сонетов», как прозвал ее Кончанский — Ана Элизастеги, несмотря на молодость считавшаяся крупнейшим специалистом по пси-спектрам. Дары альфианской цивилизации все сыпались и сыпались на Землю, словно из рога изобилия, и альфиане все учили людей пользоваться этими дарами удивительно чуткие, радушные, дотошные — и замкнутые озабоченностью какой-то бедой, о которой они людям даже не позволяли догадываться.