— Маккартни, как поэт, совсем не хуже Леннона.
— Всё у Маккартни слишком просто, приземлённо…
— Ничего себе «просто»: «Элеонора Ригби умрёт в церкви и будет похоронена, и никто к ней не придёт…» Nobody came! «…а пастор Маккензи вытрет грязь со своих рук, прежде чем уйти с кладбища. И никто не спасён!» Это, знаешь ли, уже не «йе–йе–йе»…
— Редкое исключение, подтверждающее правило.
Тут мы никогда не приходили к согласию. Но всё равно подружились.
Он взялся обучать меня профессиональным навыкам. Очень скоро я уже успешно делал аборты и зашивал разрывы после родов. Сарычев брал меня на операции, хотя всегда ворчал, что это в последний раз. Я вечно мешал ему в операционной, но он был отходчив, прощал мне всё.
…За месяц до родов я отвёз Иринку к её родителям в Мариуполь. Иного выхода не было. «Старики» жили в просторной квартире. Я решил, что Ирише будет с ними удобнее, хотя понимал, конечно, что женщине лучше рожать там, где работает её муж–гинеколог.
— Донт уорри, — сказал я ей на прощанье. — И, пожалуйста, би кээрфул, будь осторожна, береги себя, вас ведь двое…
— Ты тоже be careful, — улыбнулась она. — Даже представить себе не могу, как ты будешь там один, в общежитии, без элементарных удобств…
— Удобства у нас, как всегда, во дворе. Вернее, на рынке… О себе подумай. У тебя сейчас одна забота… Всего два месяца, а там отпуск. Как–нибудь дотянем.
И ошибся. Дотянуть не удалось. И двух недель не прошло, как мне предложили выметаться из общежития. Бумага была написана от руки, но в нижней части листка красовалась печать на чьей–то невнятной подписи. Через пять дней мне вручили новый документ, уже напечатанный на машинке. Он гласил о том, что Градову И. и Градовой И. надлежит в течение суток покинуть занимаемую ими комнату и сдать ключ коменданту.
Я побежал к директору техникума.
— Не могу я больше защищать вас, — пожаловался он. — Звонки замучили… Кто–то пишет анонимки: в женском общежитии, видите ли, живёт одинокий мужчина. Как, мол, тут с нравственностью? Прислали комиссию, копают, роются в бумагах…
В своём просторном кабинете директор техникума казался маленьким и затурканным. Нервничал, курил одну за другой. Пепел сыпался ему на галстук.
— Завтра дам вам грузовик. Выселяйтесь.
— Куда?
— Вот уж не знаю…Это не мой вопрос.
— А если я всё–таки останусь?
— Придется пригласить милицию.
Он сочувственно глянул на меня.
— Не могу больше, понимаешь? — сказал директор, переходя вдруг на «ты». — Если всё рассказать, ты не поверишь! Столько грязи вокруг… Так что извини.
