— Донт уорри! Жизнь только начинается.
А потом, мучительно стыдясь своего синематографического порыва, сказал негромко:
— Прости. Я не смог сделать тебя счастливой…
— Дурак ты, Игорёшка!
Она сбросила с себя оцепенение, энергично поднялась и, нежно хлопнув меня кончиками пальцев по макушке, скомандовала:
— Пошли, сиротинушка. Нас ждут великие свершения.
Министерство здравоохранения располагалось возле станции метро «Белорусская». Мы наскоро перекусили в ближайшей «Пельменной», а потом, собравшись с духом, переступили, наконец, порог этой конторы.
В коридорах сновали чиновники. У стен жались просители. Были это всё больше такие же, как мы, молодые люди. На их лицах, как в зеркале, легко угадывались бесспорные симптомы наших собственных невзгод. К министру или к его заму попасть не удалось. Принял нас инспектор — кажется, эта должность называлась именно так. Молодой человек положительной внешности, с открытым лицом и геометрически выверенным подбородком, в костюме и галстуке, слушал нас внимательно и дружелюбно. Дружелюбие было его обязанностью. Я понял это быстро. Просьба, с которой мы обратились к этому Хулио Иглесиасу, была ему хорошо знакома. Мы просили, чтобы нам дали новое назначение, но теперь уже домой, на родину, в Донбасс.
— На Украину не можем, — картинно опечалился инспектор. — Это не в нашей власти. Мы — Российская Федерация.
— А куда же тогда?
Он пожал плечами.
— Никуда. Сначала разберёмся с этими вашими мудрецами из Сомова. Что ещё такое? Молодым специалистам не дают жильё! Никуда не годится, товарищи. Это не лезет ни в какие ворота!
Он возмущался минут пять. Он негодовал так, словно это мы были виноваты в том, что в Сомовской области нас динамят чиновники. В то же время он был сама любезность, душка. Выразил уверенность в том, что Иркины роды закончатся удачно. Пообещал нам в недалёком будущем все блага земные: квартиру, зарплату, почёт и уважение. Пожелал нам доброго пути. Встал, когда мы покидали его кабинет. Улыбнулся. Помахал ручкой…
Мы поверили ему. Нас легко было одурачить. Рядом с нами не было старого матёрого волчины, который знал бы жизнь и помог советом. Он сказал бы нам:
— Ребята, а пошлите–ка вы этого прощелыгу к ебене матери, а заодно и всяких там фроловых с овечкиными. Собирайте–ка вы свои чемоданчики да и дуйте, куда душа зовёт. И никто вам ничего не скажет. И даже искать не будут, потому что таких, как вы — легион! А чинуши — они ведь ленивые. И всё это им — по херу! Им лишнюю бумажку написать — западло, а вас, горемык, искать по всему Союзу — так и вовсе безнадёга…
