Он убрал руки с клавиатуры, поднял голову, оглянулся. Отец и мама удивлённо смотрели на сына. Забельский достал из кармана платок и промокнул лоб.
— Нужно обязательно выпить раунатин, — пробормотал он.
Мама подошла к Лёньке, взяла сына за подбородок, внимательно посмотрела ему в глаза.
— Лёнь, что это с тобой?
— Н-не знаю… А что?
— Ну как же, глянь на себя в зеркало! У тебя на лице какие–то пятна. На щеках как будто следы пальцев… Нет ли у тебя температуры?
Она губами потрогала Лёнькин лоб, потом проверила тыльной стороной ладони, пожала плечами: лоб был холодным.
— Мне кажется, что я долго бежал по снегу, а теперь не могу отдышаться, — признался Лёнька. — Пустяки, сейчас пройдёт.
— И всё–таки надо поставить тебе градусник…
Виталий Сергеевич что–то написал в дневнике, медленно поднялся, кивнул головой и побрёл в прихожую. Согнувшись пополам, он неловко, с одышкой, завязал шнурки на ботинках, потом долго сражался с собственным пальто, не в силах попасть в рукава. Отец Лёньки помог учителю одеться. Забельский вышел не прощаясь и тихо закрыл за собой дверь.
— Ну вот, — почему–то огорчилась мама, — даже воды не выпил. Наверно, ему совсем худо…
— Пойду–ка я провожу его, — решил отец и снял с вешалки свою куртку.
Но тут снова постучали — громко и требовательно. Это был учитель. Он стоял в дверном проёме сутулый, смешной, жалкий и добрый. Папа вопросительно глянул на Забельского.
— Я поставил ему пять с плюсом! — торжественно объявил Виталий Сергеевич.
И поднял вверх указательный палец, словно обозначив в воздухе жирный восклицательный знак.
А когда заметил, что хозяин одевается, чтобы отправиться за ним вдогонку, произнёс с мягкой укоризной:
— А вот это вы напрасно. Провожать меня не надо. Со мной всё в порядке.
Он на секунду задумался, потом усмехнулся и сказал:
— Какой сегодня день… счастливый! Не правда ли?
И, не дождавшись ответа, неуклюже заковылял по ступенькам вниз.
Ковалёвы вернулись в комнату. Лёнька подошёл к окну и выглянул на улицу. Был тихий зимний вечер. На свету, под фонарём, кружились снежинки. Они тихо опускались на землю, лучились, искрились, сверкали цветными огоньками. Под окнами задумчиво гуляли дворовые кошки.
«Конечно, теперь на «Авангарде» катаются только взрослые», — подумал Лёнька.
Но тут отец сказал:
— А шо ж мы ждём? Одеваться! Да поживее!
Мама испуганно посмотрела сначала на него, а потом на будильник, и даже протянула было ладонь к циферблату, словно прося помощи, но промолчала, только руками развела. Лёнька не поверил собственным ушам. Наверно, папа шутит…
