— Только не говори мне, что среди них есть порядочные женщины.
— И немало. Например, Подводная Лодка — девственница.
— Почему лодка, да ещё подводная?
— Субмарина. Так родители ребёнка назвали.
— Идиотизм.
— Зачем так реагировать? Принимай жизнь такой, какая есть.
— Ладно. Ты прав. Но к Пизе я не пойду.
— Пойдёшь. Когда–нибудь, как только иссякнет в тебе твой максимализм. Мы все сквозь подобное проходим: кто–то раньше, кто–то позже.
Муст и Вовс:
— Поскольку рая нет, мы создадим его здесь, если нам не будут мешать.
— Конечно, только для своих.
— Разумеется.
— Гляди, чтобы не вышло наоборот.
— Как тебя понимать?
— Наоборот — это антирай.
— Ад создавать не приходится. Он сам возникает.
Ничего не говори такого, о чём придётся сожалеть. Автор.
Если не знаешь, что сказать, лучше промолчи. Автор.
Пиза:
— У меня, Мур, большие планы.
— Так поделись.
— А ты не проболтаешься? Я конкуренции боюсь.
— Будь уверен.
— Хочу открыть антистриптиз–бар
— Что–то новенькое…
— Революция в такого рода бизнесе!
— Вот как!
— Представь себе, выходит Колировка и начинает одеваться. Что скажешь!?
— Гениально.
— Я тоже так думаю.
Пиза жил один. И довольно давно. С тех самых пор, как занялся своим доходным делом. Жена так и не поняла этого бизнеса. Забрала детей и уехала от мужа туда, где никто слыхом не слыхивал о Пизе.
Он собрал кучу переходящих знамён: толстых, бархатных, бордовых — с золотым шитьём, бахромой и кистями. Не знамёна, а ковры. Обшил ими комнату и назвал её красной.
А ещё он купил все кожаные обложки для партбилетов и пошил из них куртку, в которой щеголял. Такой смельчак — можно было подумать. Но никто так не и не думал думать. Теперь, когда всё можно, когда сами носители «красных» книжечек на каждом углу бичевали идеологию, которой служили и которая их вкусно питала, подобный демарш не выглядел дерзким. Теперь подобная отвага вызывает у одних лишь беспомощную обиду, у других саркастическую улыбку.
Муст и Вовс:
— Да, мы мстители. Но мстители белые.
— Это как понимать?
— Бескровные то есть.
Кузница. Так прозвали барабанщика из «Афродизиака» за его виртуозное мастерство. Он один мог весь вечер держать соло. Его ударные звенели, ныли, грохотали, шептали, шуршали, тёкали, вякали, лепетали, вздыхали и даже хихикали…
Он властвовал среди нагромождения барабанов, кос, пил, стиральных досок, колокольцев, наковален, тарелок и прочих предметов, из которых извлекал столь экзотическую гармонию, что кое–кому из любителей становилось хорошо и без питья, и даже без баб.
