… — Вот это да! — Остолбенел, увидев меня, Сергей. — Что ж ты до сих пор молчала?
— О чем?
— Что один к одному — Ким Бессинджер.
… На «съемочной площадке» в рыжем свете фонарей хлестал всамделишный дождь. У тротуаров набухли смачные лужи. Притихли спящие особнячки. Все выглядело тоскливо и вовсе не лирически.
— Здесь чернуху в самый раз снимать, — вздохнул Петруша и, взяв у меня ключи, полез на чердак. Оттуда, наполовину вывалившись из полукруглого окна, с камерой наперевес, установил кадр.
Рафик отметил мое место прилепленным к асфальту листом «Экстра М», поставил в подворотне маг с барсуковской песней — для настроения. Они эту «балладу» раз пять подряд записали. Серж на «девятке» скрылся, чтобы внезапно появиться на моем пути и жестоко промчаться мимо. К нему я ринусь, выпячивая грудь в кружевном бюстгальтере и едва держащуюся на плечах черную «рокерку».
— Дрожишь? — Посочувствовал Раф, прежде чем покинуть кадр. — Хлебни, а то микроба схватишь. — Он протянул мне пластиковую флягу. — Да не бойся, горячий кофе.
У меня действительно дыхание перехватило от жара:
— Коньяк?
— Спирт. Мастерски разведенный самогоном. Еще два глотка без разговоров. Теперь творческий процесс хорошо пойдет.
Рафик исчез. Я осталась одна с непередаваемой легкостью бытия во всем теле, согретом «кофе». Мои длинные влажные волосы, пахнущие дождем, трепал ветер. Любовно ласкала ноги поднимающаяся выше колен лайка узкого голенища. Я чувствовала себя легкой и дерзкой, как улетающая на шабаш ведьма. Я была вечной возлюбленной и портовой девчонкой, знающей что почем, откровенной шлюхой и ведьмой, колдующей на золоте и разбитых сердцах…
Из–за поворота сверкнули фары белого автомобиля, я рванулась навстречу, как на свидание с Единственным счастьем… «Же теме…», — всхлипнула Барсукова на заезженной кассете. Взвизгнули тормоза, посыпалось разбитое стекло, что–то тяжелое шарахнуло меня в бедро и отбросило на тротуар… Холодный асфальт под горящей щекой, разорванная до пояса юбка — хорошо! Я знаю, он изменится, он по–настоящему полюбит меня, глубоко и самозабвенно. Будет сидеть на кухне и следить своими горящими цыганскими глазами, как я жарю ему картошку. Нет! Серж станет знаменитым, не хуже Лелюша, мы поедем в Канны, чтобы забрать золотую пальмовую ветвь… Сквозь опущенные ресницы я видела, как убегали от меня, лежащей под дождем, два автомобиля: белый и темный с желто–красной полоской габаритных огней. Веселые огоньки, как в парке аттракционов, — вначале удаляются, а потом возвращаются вновь…
