– Что ж, благодарю за разъяснение, сир, – кивнул монах. – Это хорошо – такая работа мне по душе! И я не ошибусь, если предположу, что за нее мне причитается отдельное вознаграждение?
– Не ошибешься, – подтвердил Шемниц. – В случае успеха ты получишь дополнительную награду в размере твоего нынешнего десятикратного жалованья. В случае же неудачи, если выживешь – в четыре раза меньше. Но так или иначе, в накладе не останешься, обещаю.
– Весьма щедро с вашей стороны, должен признать, – заметил кригариец. – И то, что люди Бурдюка, включая большого сердитого человека, сейчас не бранятся, меня радует. Значит, влезая в ваше дело, я никого не обделяю, и они тоже получат достойную оплату… Отлично, сир, по рукам! И все же, что вы скажете насчет Ойлы?
– Если дочь покойного Зейна будет нам полезна, я дам ей… ну скажем, половину от награды, какую обещал ее отцу, – ответил сир Ульбах. – Но если ее слова окажутся бахвальством, и от нее не будет пользы, она не получит ни цана. Или получит, но только уже из твоих денег.
– Я хочу не половину, а две трети папиных денег! – подала голос Ринар, которой не понравилось, что этот вопрос решался без ее участия. – И клянусь, что уже завтра начну их отрабатывать.
– Я выплачу тебе его награду целиком, если ты будешь не только предсказывать погоду и вести нас через лес, но и драться наравне с остальными, – ответил на это Шемниц. – Твой отец умел убивать южан, пусть он и проиграл им свою последнюю битву. А ты сможешь?
– Пока не знаю, – засомневалась Ойла, видимо, припомнив свой вчерашний неудачный боевой опыт, и ее глаза растерянно забегали. – Наверное… Время покажет.
– Вот видишь: поэтому мы и говорим пока о половине оплаты, – отрезал полковник. – Разве не справедливо?
– Справедливо, сир, – заключил вместо Ойлы ван Бьер и легонько толкнул ее локтем в плечо, намекая, чтобы она прекратила ерепениться. – Пусть она скажет вам спасибо за то, что вы ее не прогнали. Что же до меня, то я буду благодарен, если кто-нибудь укажет мне место, где я смогу поставить свою тележку и расстелить одеяло.
– Твое место – в круге для поединков! – пробасил Ярбор. – Выходи и докажи, что ты достоин называться кригарийцем! Или каждый в нашем отряде отныне будет называть тебя трусом!
– Ума не приложу, чем тебе насолили кригарийцы, большой сердитый человек, – покачал головой Баррелий. – Однако чую, просто попросить тебя не обращать на меня внимания не получится. Ну да ладно, надеюсь, вскорости ты насытишься кровью южан и моей уже не захочешь. Потому что мне от твоих придирок ни тепло, ни холодно – я сказал тебе все, что хотел, и не намерен повторяться…
