'Добрый вечер, Катя. Есть фрагмент, который нужно переписать'.
'Добрый вечер. Поясняйте'.
'Печатать долго. Можно, я Вам позвоню?'.
'Только не в шесть (смайлик)'.
'Тогда во сколько?'.
'В одиннадцать или в двенадцать. В это время я ещё не ложусь'.
'А что скажет Ваш жених?'.
'А он в командировке!'.
И я звонил. Выкладывал, что мне не нравилось. Закончив свой мастер — класс и приняв излюбленную позу (нога на ногу и рука, закинутая за голову), я слушал то, что отвечала мне Катя. У неё был приятный голос, с той лёгкой, чувственной хрипотцой, которая неизменно вызывала мой интерес. В какой‑то момент я даже стал позволять себе прикрывать глаза, чтобы представить её точёное лицо с зелёными, как дягиль, глазами.
— Герман, ау, вы где? Вы меня вообще слушаете? Я вам только что вопрос задала, — смеялась в трубку Катя.
— Прости, я задумался, — будучи пойманным с поличным, однажды покаялся я.
— Хорошо, я тебе сейчас всё повторю, — пригрозила Катя.
— Давай, я тебя слушаю, — усмехнулся я.
Так мы перешли на 'ты'.
К концу первой недели в нашей приятельской беседе наметился новый прогресс. Катя как‑то вскользь поделилась со мной проблемами на работе. Я же в свою очередь рассказал ей, как меня достал один автор. Посмеявшись над Катиной начальницей (нет худшего хозяина, чем бывший раб) и над писателем, чьи провокации по искусственному занижению рейтинга конкурентов сошли на нет благодаря внедренному мной хитроумному приложению, Катя и я благополучно перешли к обсуждению тех закрытых и философских тем, за которыми, как это ни странно, всегда видны наши принципы и характер.
— Занятный ты парень, — призналась Катя в один из дней.
— Почему? — Я улегся на диван, с интересом ожидая, что последует дальше. И Катя не подвела:
— Ну, знаешь, есть люди, которые окружают себя стеной, хотя сами мечтают, чтобы кто‑то её разрушил. И при этом, — с лёгким смущением фыркнула она, — эти люди всячески упираются, когда кто‑то пытается эти стены сломать.
— А ты, значит, хочешь проникнуть за мои заграждения?
— Ну, в общем, да.
— А зачем? Я не настолько любопытный тип, как тебе кажется.
— Да как сказать, — смутилась Катя. — Вообще‑то ты начинаешь мне нравиться.
Она засмеялась, а я впервые по — настоящему захотел её разобрать и понять, что же в ней тикает.
Впрочем, я отдавал Кате должное: она не предпринимала попыток силой пробиться мне в душу, хотя и не оставляла попыток заглянуть туда.
— Слушай, Герман, может, нам стоит обсуждать сценарий по 'Скайпу'? — однажды предложила она.
