Вот только он вряд ли обрадует её. Впрочем, мне это всё равно.'
— 2 —
21 мая 2016 года, суббота.
'Суббота утром. Димка, на прощание чмокнув меня в нос, опять убежал в свой офис. В последнее время в его сервисном центре что‑то не заладилось, и он пропадал на работе все выходные. Вопрос со свадьбой тоже подвис, но я принимала Димку таким, какой он есть, и не доставала его расспросами. Правда, однажды я предложила ему помочь, на что он самолюбиво ответил, что в моей помощи он не нуждается и решит все вопросы сам. И я отступила: я никогда не любила навязываться. К тому же, все свои проблемы я тоже привыкла улаживать сама, и именно поэтому не стала говорить Димке, во что мне обошёлся вчерашний день и общение с модератором 'Звёзд самиздата'. Я не хотела лишний раз расстраивать своего жениха. Слоняюсь по квартире и думаю, чем бы заняться. Мои размышления прерывает звук почты. Беру телефон. В отправителях значится Герман. Похоже, моё письмо и ставка на фотографию всё‑таки сработала?
Улыбаюсь, открываю 'входящие', ищу письмо.
'Добрый день, Катя…'
'Добрый день, Катя. Я получил Ваше письмо и прочитал Вашу книгу. И я скажу Вам честно: я не уверен, что Ваш роман будет хорошо воспринят читателями. Вы, как я понял, автор молодой? И хотя в мои задачи не входит поддержка начинающих писателей, но я готов рискнуть и поставить Вашу книгу на ленту, если Вы докажете мне серьёзность своих намерений'.
'Не поняла… Что он хочет вымутить с меня? Деньги за публикацию?'. Внутри меня поднимается волна праведного возмущения. Продолжаю читать письмо:
'Я предлагаю Вам очень простое пари. Напишите то, что у Вас получается лучше всего. Удивите меня чем‑нибудь. С уважением, Г. Дьячков'.
'Ну ничего себе…'
'Добрый день, Герман! Лучше всего у меня получается писать о природе. О чем бы Вы хотели прочитать? О зайцах или о погоде? С уважением, Катя'.
'Вот тебе.'
Отправляю письмо. Проходит две секунды.
'Мне нравится Ваше чувство юмора, Катя, но роман у Вас не про 'заек', а про чувства. Ведь Ваша книга про любовь? Вот и удивите меня описанием какой‑нибудь чувственной сцены'.
Сейчас у меня вообще нет слов. Подумав, пишу: 'Герман, простите, а те чувственные сцены в романе Вас не вдохновили?'.
Я напечатала это и прикусила губу. Кажется, мы разругаемся. Но моя книга держит меня, и я начинаю молиться, чтобы хозяин сайта не оказался слишком самолюбивым и чересчур обидчивым. Впрочем, у Германа, видимо, хорошее чувство юмора, потому что ко мне приходит моментальный ответ:
