Теперь оставалось решить, как привлечь на портал читателей. На текущий момент на 'ЛитСам' их было триста тысяч. Для увеличения количества до полмиллиона, я в самое ближайшее время планировал договориться с авторами и издательствами на полную публикацию у себя самых модных книг.
Вот тут мы и подходим к главному. Давно известно, что нет таких крепостей, которые не взял бы бизнесмен за триста процентов прибыли. Для отбивки 'бабла', потраченного мной на портал, я планировал ввести градацию авторов. Писатели, получившие большинство оценок, как раз и были 'звёздами самиздата'. С остальных авторов, с читательским кругом в пять человек, я собирался брать регистрационные взносы за возможность публикации. Как я уже говорил, на портале Германа было примерно сто тысяч авторов. Откинув тех, кто мог уйти с сайта из‑за нововведений, и списав на форс — мажор ещё двадцать процентов, я получал примерно пятьдесят тысяч писателей, с которых я уже в первый месяц планировать снять по сто долларов. Так я молниеносно отбивал пятьдесят тысяч 'зелёных', что, при пересчёте на текущий курс рубля, составляло три с половиной миллиона. Мне оставалось вернуть ещё пятьсот тысяч. А для этого я планировал к чёртовой матери снести все 'стены' и форумы (обсуждайте книги в социальных сетях, на кухне, а не за мой счёт!), и на освободившемся месте построить издательство на паях с адвокатской конторой.
Но было ещё кое‑что, что я не учёл в своей схеме. Моё одиночество разъедало меня, став той хрестоматийной ржавчиной, которое превращало в грязный сток все мои встречи с женщинами. Это следовало немедленно прекратить.
К 16:00, составив в голове план разговора с Германом, натянул джинсы, ветровку, прихватил солнцезащитные очки, вызвал такси и прибыл на Ленинградский проспект, к дому четырнадцать. Отпустив водителя, направляюсь к престижной сталинской 'высотке'. Знакомый подъезд украшен чёрной с золотой табличкой 'Адвокатская контора Дробин и Ко'. Невыспавшийся, помятый, но решительно настроенный Дьячков, облачённый в костюм, уже топчется у крыльца, украшенного затейливыми латунными завитушками.
— Ты опоздал, — заявляет он мне вместо приветствия.
— Во — первых, здравствуй. Во — вторых, я‑то как раз вовремя. Это ты, как всегда, раньше всех. — Я сдвигаю очки на лоб. Солнечный зайчик, отражённый от зеркальной глади моих 'авиаторов', стреляет Герману в правый зрачок. Дьячков недовольно морщится.
— Прости, — я переправляю очки на затылок.
