Пришел желанный день. Иван Борисович достал из–под телевизора сто заначеных рублей, приложил к ста полученным вчера и, плотно от души позавтракав, а аппетит был под настроение, отправился на толкучку. Такое место, где можно купить все: от нижнего женского белья до фирменных магнитофонов — есть в каждом городе. В городе Ивана Борисовича место это находилось прямо в центре: не в тихом переулке, а в огромном сквере на глазах у прогуливающихся в выходной.
Желтенький «Икарус» быстренько довез его до нужной остановки. Пересекая площадь, на которой ютились одна к другой многолюдные остановки транспорта, Иван Борисович внимательно осматривал ожидающих, присматриваясь к верхней мужской одежде. Еще несколько проулков и он вышел к нужному скверу. Время было раннее, и не очень людно. И наверно, поэтому сразу заметил Иван Борисович девушку на лавочке.
Она казалась совсем маленькой: упершись локтями в колени, положив голову на кулачки, она всхлипывала, вздрагивая. И уже проходя мимо, Иван Борисович увидел на щеке ее черный подтек от туши небрежно стертых ресниц. «Видимо давно плачет», подумал он, уже удаляясь.
Увиденное было настолько жалостливым, что Иван Борисович, отойдя на шагов пятьдесят, остановился. С минуту смотрел в сторону девушки, и улыбнувшись неизвестно чему, смело зашагал к ней; подсел рядом, почти вплотную, как старый приятель и сразу с предложением:
— Девушка, у вас что–то не ладится!? Я вас развеселю. Хотите анекдот?
Девушка резко отвернулась, перестала всхлипывать и сквозь зубы процедила:
— Катись к черту, мальчик.
Лицо Ивана Борисовича действительно вытянулось в изумлении, но он опять усмехнулся и широко жестикулируя руками, громко продолжил:
— Ну, барыня, изволите не слушать, так дайте рассказать, тем более у вас плоховато с определением возраста. Я давно вышел из юношества, чтобы оставаться мальчиком на устах молоденькой девушки…
Она не дала ему договорить:
— У этой девушки уже ребенку пять лет и мужа нет давным–давно…
Она прямо посмотрела ему в глаза своими — расширенными и огромными.
— Вы не пугайтесь моего взгляда, у меня близорукость, без очков плохо вижу с кем разговариваю.
— Да, — вздохнул Иван Борисович. — У меня ни жены, ни детей не было и не будет, по крайней мере, до тридцати лет. Кстати, Иван — он кивнул молодцевато подбородком. — С кем имею честь?
— Ольга.
Она уже не всхлипывала. Остались только покрасневшие глаза и вспухшие ноздри и губы, и черная черта от туши.
