Про Володю все на время забыли. Он стоял возле двери весь какой-то потерянный, напряженный, молча наблюдал за Надеждой и Петькой. Афанасий несколько раз украдкой посмотрел на него, боясь, как бы он не натворил сейчас каких-либо новых глупостей. И не ошибся…
Володя вдруг резко метнулся к двери, хлопнул ею со всего размаха так, что задребезжали в окнах стекла, и выбежал на улицу.
— Куда он? — выпрямилась над кроваткой Надежда.
— Не знаю, — растерялся на мгновение Афанасий, а потом побежал вслед за Володей, стараясь понять, что тот намерен делать.
Но Володя где-то пропал, словно растворился в предвечерних дождливых сумерках. Афанасий выглянул на улицу, забежал за сарай, на огород — Володи нигде не было…
И вдруг Афанасий увидел его на берегу возле гаража. Отбросив далеко в сторону рыбацкие снасти, брезент и старые паруса, Володя спускал на воду «Летучего голландца».
— Ты что это надумал?! — крикнул ему на бегу Афанасий. — Что надумал?!
Но Володя в ответ лишь махнул рукой, подналег на яхту, сталкивая ее в воду, потом как-то боком, по-кошачьи вспрыгнул на нее и стал разворачивать в море.
— Володя! Вернись, вернись, я кому говорю! — закричал Афанасий.
Но «Летучий голландец» уже набрал ветра, уже мчался вперед, рассекая холодную вечернюю волну, опасно кренясь полотнищами, раскачивался и уходил все дальше и дальше от берега.
Минуту спустя вслед за Афанасием к гаражу подбежала Надежда. Увидев Володю далеко в море, она взобралась на ступеньку и точно так же, как Афанасий, стала звать Володю, просить его вернуться назад.
— Во-ло-дя! Во-ло-день-ка! — сквозь слезы кричала она. — Вернись! Вернись, я прошу тебя!
Порывом ветра ее слова относило в сторону, они терялись среди осенних, приготовившихся к зиме деревьев, среди домов и сараев, гасли в пустынных предзимних огородах. Устав кричать и плакать, Надежда еще несколько минут молча следила за парусом, а потом вдруг прислонилась к Афанасию и как-то совсем не по-девчоночьи пожаловалась ему:
— Да что ж это делается, дядя Афанасий?! Что творится?!
Афанасий прижал ее к себе, стал укрывать полой плаща от ветра, гладил по голове, утешал, намеренно уводя разговор в сторону:
— Все обойдется, подожди немного…
Надежда теснее прижалась к нему, затихла под плащом. Афанасий, не уставая, продолжал гладить ее по голове, а сам все следил и следил за парусом, который то совсем исчезал в темных, бушующих волнах, то опять появлялся, словно выныривая из морских свинцовых глубин.
