Не будет никакой собаки. Не будет хорошей семьи. Ничего не будет. Изо дня в день я мечтаю лишь о
том, чтобы лето поскорее подошло к концу, и я смогла уехать вместе с Джесс в колледж в Южной
Дакоте.
Если кто-нибудь спросит меня, почему я работаю официанткой в кафе «Голд» за мизерную зарплату, я отвечу ему, что лучше проводить свои дни, дыша одним воздухом с Максом, который не устает
отчитывать персонал и разбрасываться неуместными и абсолютно несмешными шутками, чем делать
вид, что мне приятно находиться в обществе моих родителей.
Я много раз спрашивала себя: какая она — граница, отделяющая нормальную жизнь от отчаяния?
Похоже, я уже переступила ее и сейчас нахожусь где-то за гранью...
— Питерсон, черт бы тебя побрал! — я вынырнула из мыслей и вздрогнула, когда услышала за
спиной гремящий голос Макса.
Подскочив и обернувшись, я увидела его с огромной коробкой, которую он еле держал в руках.
— Убери свою тощую задницу с моего пути, или это дерьмо свалится прямо на тебя, — кричал он, дергая головой, как бы говоря, чтобы я проваливала.
О, я забыла сказать? Макс такая лапочка, когда злится. Да и когда не злится, его тактичности можно
только позавидовать.
Я не сомневалась, что Макс говорит правду, и если я не отойду, то окажусь под грудой звенящего
чего-то, чем забита гигантская картонная коробка.
Я вздохнула и прижалась плотнее к барной стойке, у которой стояла вот уже битый час и стучала
пальцами по деревянной поверхности. Макс едва втиснулся в расстояние между мной и стеной. Он
был толстым — фунтов так триста пятьдесят (прим. пер. 113 кг), и высоким — шесть с половиной
футов (прим. пер. 198 см). Гора, никак иначе не назовешь. В силу своих габаритов Макс был
неповоротлив, неуклюж, постоянно потел, отчего было ощущение, будто он никогда не покидает
душ.
— Никакой пользы, Питерсон. От тебя никакой пользы. И зачем я только нанял тебя? — донеслось
до меня его бурчание.
Я сдерживала улыбку, как могла, но в итоге усмехнулась и поймала на себе гневный взгляд босса.
— Тебе смешно, Питерсон? — у входа в коридорчик, ведущего на кухню и в кладовую комнату, Макс остановился.
Меня всегда забавляло, когда он звал меня по фамилии. А он всегда так делал, и я всегда смеялась.
Слава богу, я все еще не уволена.
Я закашляла, пытаясь замаскировать свое веселье, и убрала улыбку с лица, сделав его серьезным.
— Нет, нет, — пробормотала я. — Совсем не смешно.
Он нахмурился и скрылся в коридоре, бурча себе что-то под нос.
