Стоявший возле автомата с виноградным соком подросток крикнул мне:
— Дядя, иди скорее сюда!
Я подошёл.
— Бери стакан и пей! — взволнованно произнёс малец. — Потому что всё равно льётся.
Сок и вправду хлестал без остановки, под автоматом уже была довольно-таки порядочная лужа.
— Я бросил монету, — объяснил мальчишка. — И теперь отсюда всё течёт и течёт. Чокнутый какой-то автомат.
Я выпил два стакана, больше не смог. Потом автомат с соком сам собой образумился.
Вернувшись в номер, я поставил на стол бутылку и вынул из шкафа пижаму, и в этот момент бесшумно отворились двери и вошла Оля. Её белокурые локоны опускались на плечи. Я смотрел на неё и не верил собственным глазам.
— Можно? — спросила Оля. — Прости, что не постучала, но… дверь обита кожей…
Моё сердце подскочило куда-то под горло, в ушах зашумело. Я не знал, как поступить, но понимал, что должен быстро взять себя в руки. Всё было как в сказке.
— Очень рад, — я спрятал за спину чуть дрожащие ладони. — Пожалуйста, — и пододвинул ей стул.
Она поблагодарила, но сразу не села. Спросила меня, в первый ли раз я в Ялте и чем занимаюсь.
— Пчеловодством, — ответил я, понимая, что это ей не интересно. — А ты?
— Учусь.
— Где?
— На геологическом.
— Который год?
— Это не важно.
«Наверно, на первом курсе», — подумал я и потянулся за стоявшей на столике бутылкой шампанского.
— Я не пью.
— Чем же мне вас угостить, пани Оля?
— Ничем.
Она села.
— На стуле неудобно. Лучше садись на тахту.
Она не ответила. К этому моменту я уже вполне справился с волнением. Раз уж девушка набралась храбрости и пришла сама, не к лицу мне обманывать её надежды. Надо бы нам для приличия ещё немного поговорить. Но о чём? Мне хотелось спросить её, сколько ей лет, замужем ли она или нет, есть ли у неё парень и был ли когда-нибудь вообще, — но это казалось мне не совсем удобным. Я вспомнил, что многие девчата, которые приходили ко мне в мою вроцлавскую квартиру, позже посмеивались над тем, что я долго не решался приступить к самому главному.
Оля увидела газету «Жиче Варшавы» на тахте и сказала, что не знает польского и не понимает, что там написано. А мне не хотелось переводить ей даже названия статей, думал-то я совсем о другом: о том, что не мешало бы нам поговорить с ней ещё минуту-другую, — но о чём же? Если бы я не знал русский язык, всё было бы просто. Оля тоже молчала, хотя и была воспитана в современной духе.
— Какое чудесное сегодня море, — произнёс я и подошёл к окну. Я думал, что она по-дойдёт тоже, и тогда я нежно обниму её.
