— Ну что это за дети! — не унималась Марина. — С каждым годом всё хуже и хуже. Матки и батьки пьют, по тюрьмам сидят, рожают чёрт — те ведает кого Сколько денег, как в прорву, на их детушек! Толку–то Теми же тюрьмами всё и кончится. Кого растим? На чью беду?
Светлана Анатольевна не поощряла подобные разговоры в детдоме. Нелегко было смириться с очевидной, казалось бы, мыслью о невостребованности здесь каких бы то ни было педагогических талантов и необходимости совсем иных навыков в обращении с детдомовскими детьми.
— У нас сегодня очередное происшествие! — продолжала горько жаловаться Марина. — Опять Настя! Для школы она, видите ли, еще не созрелая, зато для других дел очень даже созрелая!
Неговорящая Настя, с полуприкрытыми тусклыми глазами на бледном лице и истекающим слюной ртом, была обнаружена год назад сельскими жителями в лесу, где ее бросила пьяная бродяжка мать. В минувшую ночь девчонка столь ловко исхитрилась раскрутить новенький телевизор, что многих его деталей и золотой Марининой цепочки, в том числе, обнаружить так и не удалось. Свой трудовой день Светлана Анатольевна начала с нервного перетряхивания ковров, штор и самой Насти.
— Так, признавайся, куда что попрятала! — пыталась разговорить она молчунью.
— Ворунка, ворунка! Уворула телелизор и цупочку! — кричали дети.
— Ну, дождись только у меня ночи! Как пить дать рот откроешь! — устрашала её Марина и истерично хлопала дверями.
Тщетно Настя истекала слюной и безмолвствовала. Пропажу обнаружить не помогло ничто.
Среди скатанных ковров и опрокинутых детских стульчиков утомлённая Светлана Анатольевна, сидя в кресле, безучастно смотрела в окно. Она уже не слушала жалоб Марины и лишь изредка присматривала за порядком среди детей. Обступившие кресло девочки ластились к ней и всё пытались рассказать о чём–то, по–детски взахлёб и непонятно. Уставший Игорёк в уголке изодеятельности рассеянно ломал цветные карандаши, не причиняя, впрочем, вреда никому конкретно. В неожиданно наступившей непривычной тишине даже Вовка Доброволов чувствовал себя умиротворённо и рассматривал аквариумных рыбок пока без специфической заинтересованности.
В проёме распахнутых дверей показалась медсестра тётя Катя, любимая всеми поколениями детдомовских детей. Кряхтя под тяжестью двух вазонов с комнатными цветами, она с трудом пронесла их через всю группу и со стуком утвердила там на подоконнике.
— Вот, пусть мои цветочки у вас пока постоят, детским духом напитаются, — сказала она и обняла мигом обступивших её детей, — а то они у меня в изоляторе совсем зачахли.
