— Мама, смотри! Я твой сын, и я лечу. Видишь, мама, я снова наполняюсь счастьем!
Я летел снова, и справа от меня вырисовывалась смутная белесая фигура с рыжей головой — она улыбалась, а слева Янка смотрела на меня подняв голову. Я раскинул руки, и они взялись за мои ладони, две лучшие женщины в мире — мамочка и Янка. Я рассмеялся, счастливый, как никогда, чувствуя, как меня накрывает оно — невыносимое, горько–нежное, огромное, как мир, и тягучее как счастье — ощущение.
Я закричал от того, что слишком оно огромное для меня одного, я заплакал, расхохотался:
— Мама, слышишь, вот оно! Я знаю теперь — я люблю ее!
— Янка, я люблю тебя!! Я люблю тебя, да–а–а!!!
Здесь, над могилой моей матери, куда меня привела девушка как никто родная мне внутренне, отпала вся шелуха и ненужность. Не стало условностей и мук, недоделок и недоговорок. Все шершавости и подделки покинули меня, и сам я стал ясен, как летний день.
Не надо было метаться и искать, прыгать с крыши и путаться со шпаной — а надо было так мало и так беспредельно — полюбить!
Здесь, на погосте, в холодной майской ночи, так похожей на осеннюю, я вишу в воздухе, чувствуя живое тепло Янки с одной стороны, и немую радость матери с другой, я понял, что пришел туда, куда спешил, ломая ноги, куда стремился. Я поймал его, и оно оказалось в любви — мое Идеальное Ощущение.
Ни до и ни после, а здесь и сейчас, я — Loveц ощущений…
