— А ты, тварь, ты омерзительна! Что, думаешь, мне приятно тебя оскорблять? Нет, я не ты, и мне гадки, гадки и омерзительны чужие унижения!!! — уже орал я. Не выдержав, я вскочил. — And i`m so happy, что могу сейчас сказать тебе, и тебе, урод ты офисный, что ты крыса! КРЫСА!!! Вы оба крысы. Я ненавижу, я презираю вас, ну, не блюйте же на меня, мне это гадко! И мне мерзко, противно, противно орать на вас!!!!
Свобода расправила больно затекшие крылья, и, закричав от раздирающего счастья, рванула вперед! Рванул и я — она же улетит без меня! Улетит!
— Что лупишься, да пошел ты в жопу! — сказал я совсем спокойно. Повернулся, чтобы уйти — и натолкнулся в двери на дюжего медведя–охранника.
— Да отойди ты, — и неожиданно легко отпихнув его, сбежал вниз по лестнице. Эта шкура в форме — за мной. Я снова вскипел, взбежал обратно на три ступеньки вверх, и, оттолкнувшись со всех злых сил, въехал тяжелыми ботинками в длинное узкое окно. Оно разлетелось без проблем — сам оковывал носки берцев, забивая гвозди. И я вылетел вслед за осколками — пропадать, так пропадать! Я ведь теперь сумасшедший, для меня все возможно — вот я и вишу в воздухе на уровне третьего этажа, а не растекаюсь мозгами и кишками по асфальту. А охранник таращит тупую квадратную рожу в пасти разбитого стекла. Я усмехнулся, сложил руки на груди и полетел вперед. Но что–то мне мешало, было не так. Я прислушался к себе, и пронял — руки сложены на груди, вот что! Раскинул их — и чуть не въехал правой ладонью в красную кирпичную стену дома. Взлетел повыше, нам уровень крыш. Ну вот, теперь лучше! Воздух обращается ветром, шуршит по косухе, замочки ласково позванивают. Я успокаиваюсь и опускаюсь чуть ниже. Здесь улица шире. Неплохо бы расстегнуть куртку, но я боюсь, что потом не полечу снова. Снова? Да какой там снова, я ведь лечу! Я лечу сейчас!
— Господи, я лечу! Я лечу!!!
Нет, не Господи!
— Ведьма!!! Я — лечу! Слышишь, правда! Да! Да! Да–а–а!!
А боком? Ага, вот так! А вниз головой? Ой, нет, не то, сразу чуть не расшибся, земля угрожающе кинулась обниматься — видимо соскучилась, к себе позвала. Переулок — ловко планирую, и вписываюсь в него практически идеально! Вылетаю на автостраду, парю вдоль домов, огибаю столбы и хохочу, хохочу! Но снова что–то не так — хочется снова надуть губы, как девчонке, и обидеться — как, почему эти мерзкие крысы послали меня? Да кто они такие, хрен их побери?
… И почему я — лечу, а никто не ужасается? Не кричит: «Смотрите, смотрите!», не падает в обморок, не тычет пальцем? Не визжат женщины, не бегут дети, не воют собаки? Автомобили не сталкиваются и не въезжают в столбы оттого, что водилы, разинув рты, следят за парнем в черной косухе с развевающимся русым хвостом за плечами! И какой–нибудь нефер не заорет:
