Опять не то! По своей воле, а не под давлением жалости. Но как же мне к тебе с этим подойти, и не наломать дров?! Думай, Русый, думай!
— Русый!
Я вздрогнул, будто меня ударили. Я, оказывается, стою молча, а все поют, и Ведьма осторожно трогает меня за рукав. Я с надеждой уставился на нее — ЧТО???
— Ты все еще хочешь пива?
— А? Пива? В смысле?
— В смысле?! В смысле просто пива! — она смеялась, и в глазах ее прыгали черти, будто уже все знает, и просто ждет, чтобы я сказал. Сказать? Я открыл рот, и… закрыл. Не сейчас. Нервно сунул в зубы сигарету. Охренеть! Да я весь трясусь. Господи, ну почему не сейчас? Почему прямо сейчас нельзя?
Она покупала пиво, а я слушал в ушах грохот собственного сердца, оно тяжелым локомотивом каталось по желудку.
— Кто ходил — тому и первый глоток!
Она радостно свинтила голову бутылки, как злая кошка птичке, и стряхнула с рукавов назойливую пену, словно известный сексуальный процесс. Меня это добило, и я заржал, как ненормальный, громко и дико. Сгибала пополам и била плеткой истерическая дрожь, я чувствовал себя свихнутым чучелом, но не мог остановиться. Совершенно не смешно, скорее больно. Ведьма смотрела в сторону, пока припадок не покинул меня, потом протянула мне баллон. Я думал, она спросит что–нибудь вроде: «Че ржешь?» и посмотрит так, что от меня останется горстка униженного пепла, да еще и плюнет сверху для довершения картины. Ах, если бы! Но она смотрела так, будто все и всегда ведут себя как я! И это хорошо, так и лучше — будто не знает, что унизила…
— Спасибо! — вернул я ей «батл», но вовсе не пиво имея в виду.
— Не за что, — пожала она плечами, и отпила еще. Потом… притянула меня к себе и поцеловала, да так, что я о–бал–дел!
Жаль, что этого не было на самом деле. Но мне это нужно было. Правда. Как укол анальгетика. И я его не получил. Мучайся, Русый, мучайся! Не целуй меня, Яна. Мучай меня, тайно… не знай, что мучаешь…
Сидим, значит. наливаемся по самые глаза.
Смотрю на Янку, и про Дику думаю. Общего у них, двух феечек, маловато — только и того, что обе неформалки и жутко отвязные. Но навевает мне Ведьма Малолетнюю подружку мою, как полудетьми дружили–бухали. Потом разбрелись как–то… Почему? Странная вещь — жизнь, и особо человеческие отношения. Cижу вот тут, и не знаю, как к Янке подобраться поближе, а ведь уже законченным дружочком своим считаю!
Вторая бутылка «777» подходила к концу, когда Яна поднялась, шатаясь и не без труда.
— Ой, народ, я пойду, поссу, — тут она хихикнула, вцепившись мне в плечо, чтобы не упасть. — И домой!
