Едва баркас с беглым Пашаевым скрылся за горизонтом, над Денизли стало происходить что–то невероятное. Ветер вдруг замер. Наступила удивительная тишина: ни шороха, ни всплеска — будто кто–то полностью выключил звук. Потом линия горизонта стала стремительно светлеть, меняя цвет от темно–фиолетового к пурпурному, и от нее, словно возвещая конец времен, стали отделяться огненные змеи–кометы с длинными пылающими хвостами. Бешено извиваясь, они понеслись в сторону Денизли, разрывая на части темноту. И когда они почти достигли города, над застывшим морем появилось огромное ослепительно солнце, которое в несколько секунд вызолотило все небо до самого горизонта, без остатка расплавив в этом золоте зловещих огненных змей. И яростные потоки солнечного света обрушились на крыши спящего города. И жар от них был столь велик, что роса на листьях деревьев превращалась в белый пар. И некоторые из солдат, входивших в это самое время на улицы Денизли, едва не ослепли.
Солдаты шли двумя нестройными колоннами, держа наперевес запыленные автоматы, в пятнисто–зеленых полевых формах, пропитанных потом. Следом за ними медленно ползли два БТР, казавшиеся гигантскими жуками на узких улочках города. И разбуженные грохочущим воем моторов, люди выходили на балконы и молча смотрели, как в потоках ослепительного света, словно в тумане, маршируют солдаты–победители.
БТР-ы выехали на площадь и заглушили моторы. А через несколько минут к зданию мэрии подъехал черный бронированный «мерседес» героя-Салманова под трехцветным флагом. Солдаты стали кричать «ура» и стрелять из автоматов в воздух короткими очередями. Салманов вышел из машины и поднял в знак приветствия обе руки. Высокий, с редкими седыми волосами, аккуратно зачесанными назад, в отличном темно–синем костюме он, в свои семьдесят три года, выглядел не больше, чем на шестьдесят.
К площади со всех сторон уже подходили люди. Он заговорил, и гораздо важнее слов была та уверенность и сила, которые исходили от его голоса, лица, всей его фигуры. И казалось, что глаза его смотрят в одно и то же время на всех и на каждого в отдельности. И было так тихо, что люди слышали собственное дыхание. Салманов говорил долго. Не меньше двух часов. Клеймил бездарность ФНС, поставившего страну на грань военной катастрофы, обещал восстановить экономику Денизли, построить дома для беженцев, обеспечить демократию и порядок. И когда он закончил, жители города, собравшиеся на площади, устроили ему настоящую овацию, и солдаты снова стреляли из автоматов, и многие, особенно пожилые люди, искренне ненавидевшие ФНС, плакали от радости и скандировали: ”Салманов — народ! Народ — Салманов!»
