Оказывается, у нас митинг! Начальник уже собрал всех сонных лентяев в своем офисе и ждут только меня! Я почти вприпрыжку бегу в столовую, чтобы положить в свой ящик–локер одежду и, пользуясь тем, что все в офисе и в столовой никого нет — быстро проверить карманы куртки одного из начальников примыкающего к нам склада елочных игрушек (столовая одна на всех, но время трапез у всех разное — они жрут позже нас). На его ящике нет замка. Я приметил это давно и сейчас подходящий случай. Я открываю дверцу и моментально лезу в карманы куртки. Я не смотрю на нее — я смотрю на пол коридора. Если на полу покажется тень — значит, кто–то идет в столовую. Меня уже несколько раз спасали тени. Часто люди просто идут в туалет, который почти примыкает к столовой. От туалета всегда исходит сильнейший запах мочи, который проникает всюду и забивает ароматы даже самых зловонных индусских кушаний (на складе инструментов каждый второй — или индус, или пакистанец, включая начальника). Но мне нельзя рисковать. Если покажется тень — я должен все моментально бросить и перескочить к своему ящику. У проклятого начальника ничего нет! Только ключи от машины, жевательная резинка, зажигалка, сигареты (все наощупь) и двухдолларовая монета, которую я не беру, потому что это слишком мелкая добыча. Ради нее не стоит и мараться. На два доллара я не куплю и банки пива (она стоит два пятьдесят), а ничего другого мне не надо. Да — я вор, но я ворую у людей только тогда, когда у меня нет своих денег на алкоголь. Я предпочитаю грабить людей богаче меня, но скажу честно — если мне припрет — я возьму у кого угодно. Даже лично у вас. И вы не посмеете мне об этом сказать, потому что у вас не будет существенных доказательств. Я не беру ничего только у «избранных» людей. А их немного…
Я оправляю карманы и аккуратно закрываю ящик. Нет. Сегодня не судьба. У меня резко падает настроение. Я становлюсь меньше. Футболка натягивается — это растет горб. Или это известняковый панцирь, куда я спрячусь и потом буду ворчать и жаловаться из сухой глубины. На секунду я совсем не хочу жить. Это потому что по моим подсчетам в бутылке под деревьями осталось не больше стакана шерри. Это несерьезно. Даже для первого перерыва это мало, а ведь есть еще и обед и последний перерыв. Да и в промежутке скорее всего захочется пробежаться туда и глотнуть разок другой. Надо что–то предпринимать, но сейчас у меня нет времени — мне надо бежать на митинг.
