— Та–ак, — сказала она, входя во двор к ведьме Анне Петровне. — Ну что, товарищ, добровольно всю живность в колхоз отдашь или как?..
А уж комсомольцы, ответа не дожидаясь, корову из коровника выводят.
— Не тронь бурёнку! — отчаянно закричала Анна Петровна. — Бога на вас нет, окаянные!
А Дуняша — ну прям огонь–девка! — без лишних слов маузер потянула с крутого бедра, да и всадила ведьме пять пуль промеж глаз. Одну за одной! одну за одной!.. Правильно, нечего тут контр–р–революцию разводить…
Ну что ж, схоронил Фрол свою половину в очередной раз. И сразу же в колхоз записался от греха подальше. А Дуняша сделалась председательшей этого колхоза. И представьте себе, приглянулась она Фролу, как никто другой; можно сказать, полюбил он её за истинно русский — взрывной! — характер: чуть что не по ней — получай пулю в лоб! И Дуняше Фролушка тож полюбился. Да и правду сказать, парень он был хоть куда: молоко с кровью!.. то есть, кровь с молоком!.. Вскорости и комсомольскую свадьбу справили. Ну а чтоб по селу лишние разговоры не велись, Фрол хоть и по редкости, но женину могилку навещал. Придёт, бывало, под вечер, когда никого уж нет, и разговоры разговаривает.
Та ему из земли:
— Выкапывай меня. Пора уж.
А он ей:
— Рано, мол, ещё. Хочу жёнушку помоложе.
А она ему:
— Дак мне и так ужо шашнадцать годков. Куда моложее?
А он ей:
— Ты ещё маленько полежи. Тебе ж лучше. Дольше проживёшь.
…А вскорости по селу слухи поползли, один чернее другого. Будто по ночам на кладбище младенчик плачет–заливается. Не иначе, нечисть завелась… Дуняша, как председательша, тут же проворно пресекла эти буржуазные предрассудки. И в порядке антирелигиозной агитации приказала всё кладбище трактором вспахать и засеять гречихой. А вновь поступающих покойников возить в райцентр. На съедение… тьфу! на сжигание.
Вот так Фролка от своей ведьмочки избавился и на комиссарочке подженился… Впрочем, у этой обыкновенной истории достаточно необыкновенный конец. Вскоре выяснилось, что Дуняша не могла иметь детей. Потому как, когда Перекоп брала и Сиваш–реку вброд переходила — застудилась. И вот тут–то Фрол выказал истинно русскую смекалистость. Не долго думая, вырыл он с колхозного поля первую жену, которой, кстати говоря, до полного исчезновения всего ничего оставалось, и они с Дуняшей записали её как своего первенца. И назвали Анну Петровну модным по тем временам имечком — Владимир Ильич! И… и зажили себе во всяческом счастии и благополучии. В ведьминой избе, где время стояло. Наверное, до сих пор там живут.
